Устроители Святой Руси. Николай Коняев

приближался к устью Ижоры, его встретил ижорский старейшина Пелгусий, крещенный в православие и нареченный Филиппом…

      Пелгусию было поручено наблюдать стражу, и он всю ночь провел без сна, и на восходе солнца услышал грозный шум.

      Прямо по небу плыла ладья, на которой в багряных одеждах стояли святые мученики Борис и Глеб. Руки святых лежали на раменах друг у друга, а гребцы были как бы одеты мглою.

      Князь Александр, слушая рассказ ижорского старейшины, смотрел на солнце, встающее над лесом…

      Там, за лесом, находился лагерь ярла Биргера.

      Первые лучи уже упали на землю, согревая ее, и над землею клубился легкий дымок…

      – И я слышал, – держась за княжеское стремя, рассказывал Пелгусий. – Слышал, как Борис сказал: «Брат Глеб! Вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру Ярославичу».[15]

      Поверх головы Пелгусия смотрел князь на встающее солнце, и ему открывалось то, что не мог постигнуть ижорский староста… Сыновья его прапрадеда, равноапостольного князя Владимира, великие страстотерпцы, положившие животы свои, чтобы не было раздора на Русской земле, приплыли к нему на помощь.

      Все выше поднималось из-за леса солнце.

      Уже разгорался день 15 июля 1240 года.

      День, когда празднует Русская Православная Церковь память святого равноапостольного князя Владимира, прапрадеда Александра.

      Князь тронул застоявшегося коня.

      – С Богом! – сказал он и взмахнул рукой.

      7

      Как гроза Божия, как стрела, пущенная рукою Господней, летел впереди дружины юный князь.

      Подобно удару небесной молнии был его натиск.

      Не успели шведы опомниться, как новгородские дружинники уже прорвались в центр лагеря.

      Князь Александр «собственным копьем возложил печать» на лицо Биргера, а отрок Савва в это же мгновение подрубил топором столб, поддерживающий златоверхий шатер надменного ярла.

      Преследуя бегущих шведов, дружинник Гаврила Алексич, верхом на коне взлетел по трапу на корабль за врагами. Его сбросили с конем прямо в воду, но Гаврила остался невредим и, выбравшись из воды, продолжал рубиться мечом со шведским воеводой.

      Отважно крушили шведов дружинник Збыслав Якунович и ловчий князя Яков Полочанин. А новгородец Миша прорвался со своей пешей дружиной на шведские корабли и начал топить их…[16]

      Разгром был полный и сокрушительный.

      Остатки шведских отрядов бежали на уцелевших судах.

      Так бесславно и завершился этот крестовый поход на Русь.

      Потери шведов оказались огромными, а новгородцы потеряли убитыми чуть больше двух десятков человек…

      Каково же было удивление дружинников, когда на следующий день они обнаружили на другом берегу Ижоры еще одну поляну, усеянную трупами врагов.

      Кем были сражены они?

      Не ангелом ли Господним?

      И отвечая сами себе, уже как пророческие, повторяли дружинники слова князя, сказанные на Соборной площади в Новгороде…

      – Нас

15

Пелгусий стоял «при крае моря, стрежашеть обою пути, и пребысть всю нощь во бденьи; яко же нача всходити солнце, и слыша шум страшен по морю, и виде насад (судно) един гребущь, посреде насада стояща мученику Бориса и Глеба в одеждах червленных… и рече Борис: брате Глебе! повели грести, да поможемх сроднику своему Александру».

16

Подвиги воинов Алксандра Невского запечатлены в миниатюрах Лицевого летописного свода. Это миниатюры, изображающие подвиги Гаврилы Олексича, новгородца Cбыслава Якуновича, Якова Полочанина, новгородца Миши, и младшего дружинника Савы, и подвиг Ратмира.