Пирамида. Юрий Сергеевич Аракчеев

рожной станции города Мары совершали очередной обход.

      – На вокзале порядок, – доносил по телефону один из них, зайдя в комнату дежурного по вокзалу. – Все спокойно.

      И в этот момент снаружи послышались крики. Бросив трубку, милиционеры выбежали из дежурки. К стене у дверей медпункта привалилась пожилая женщина-туркменка в национальной одежде. Одежда была в крови, на стене и на полу виднелись алые пятна. Несколько человек охали и причитали рядом, над женщиной склонились медсестра и старик туркмен.

      – Где? Где? – переспрашивала не знавшая туркменского языка сестра.

      – Да в туалете напали. Там и порезали, – ответил кто-то. – Из туалета сюда пришла.

      – Послушай, – сказал один милиционер другому, когда женщину отвели в медпункт и вызвали «Скорую помощь». – Это один из тех парней, а?

      Милиционеры быстро и молча зашагали в зал ожидания, где незадолго перед тем делали замечание трем подвыпившим парням, один из которых вздумал улечься на лавке.

      Войдя в зал, увидели: сидят двое. Третьего нет.

      – Где ваш товарищ? – спросил милиционер Бердыев.

      – Нету. Ушел, – сказал один из парней, молоденький.

      Другой, постарше, спал сидя.

      – Фамилия! – Милиционер Гельдыев тряхнул спящего за плечо.

      – Семенов Григорий, – быстро ответил тот, встав и вытянув руки по швам.

      – Семенов Анатолий, – прошептал молоденький, светлолицый, и при электрическом свете видно было, что лицо его стало белым.

      – Третий где, который был с вами? – жестко спросил Бердыев.

      – В пиджаке коричневом, – подсказал наблюдательный Гельдыев.

      – В пиджаке-то? Клименкин? Клименкин Витька? Они меня провожали с Толиком. Ушел куда-то. Не знаю… – зачастил Григорий Семенов, – Спать небось пошел. В общежитие. А может… Ты, Толик, не знаешь?

      – Пройдемте! – сказал Бердыев. – Быстро!

      Торопясь, доставили обоих Семеновых в помещение линейного отделения милиции (ЛОМ), доложили дежурному.

      – Гельдыев, останешься. Бердыев – со мной! В машину! – сказал дежурный Хасанов, вставая, поправляя пояс и кобуру с пистолетом.

      Дверь общежития была заперта. Стучали минут пять. Наконец вахтер открыл. Не мешкая, нашли комнату № 4. Стучали и здесь. Было около трех часов ночи.

      – Встать! Милиция, – негромко, но твердо произнес Хасанов, положив руку на кобуру, когда дверь наконец отворилась.

      Спящие на нескольких кроватях зашевелились.

      – Где Клименкин? – спросил Хасанов.

      – Он на веранде спит, – сказал кто-то.

      Прошли на веранду.

      – Ну, я К-клименкин, – заикаясь, выговорил один – тот, что лежал на дальней кровати, – недовольным голосом. – Поспать н-не дают. Чего будите-то?

      – Он еще спрашивает, – сквозь зубы процедил Бердыев. – Спит как будто!

      – Встать, – повторил Хасанов. – Одевайся. Твоя фамилия как? – спросил он парня, койка которого стояла ближе.

      – Гриневич, – ответил тот испуганно.

      – Тоже вставай.

      Хасанов отогнул матрас кровати, с которой встал Виктор Клименкин, принялся шарить руками. Ничего не нашел. Клименкин, пошатываясь, направился в комнату – одеваться.

      – Твое? – входя за ним в комнату, сказал вдруг Хасанов.

      В поднятой его руке блеснуло лезвие небольшого самодельного ножа.

      – Ч-чего это? А, м-мой, – сказал Клименкин, зевнув.

      – Ты и Гриневич поедете с нами. Быстро! – приказал Хасанов, пряча нож.

      – Пиджак, пиджак бери, в котором был, – сказал Бердыев Клименкину.

      Клименкин надел пиджак.

      Утро

      Старшему следователю линейного отделения милиции города Мары доложили о разбойном, зверском нападении в туалете. Это известие привело Ахмета Ахатова в ярость. И так процент нераскрытых преступлений на его участке велик – и вот вам…

      Из сообщения Хасанова, однако, стало ясно, что уже задержано несколько человек, а главное – тот, который, по всей вероятности, и есть преступник. Все совпадало. Сбивчивый рассказ Гельдыева и Бердыева, уверенность Гельдыева, несомненная логика поступка подвыпившего парня – им не хватало, захотелось еще, а напротив сидели старики. И женщина, у которой, вероятно, были деньги в платке, вдруг пошла в туалет, где в этот ночной час, разумеется, пусто… И, может быть, самое главное – темное прошлое подозреваемого, имевшего, как выяснилось, уже две судимости в свои двадцать лет. Да еще нож… И Ахатов подумал вдруг: а не удача ли это? Ведь если удастся быстро раскрыть такое серьезное преступление, то…

      – Не отпускать никого! – распорядился он. – Клименкина в камеру. Я сейчас буду.

      В девятом часу утра в линейном отделении милиции станции Мары раздался звонок из Ашхабада:

      – Что там у вас опять?

      – Не беспокойтесь, товарищ полковник, – сказал