Воспоминания Дитрихманна. «В сем умереть готов». Письма Джона Белла, шотландца, исполняющего должность врача при русском посольстве в Персию, прежде неизданные (сборник). Анна Всеволодова

себя, но удалось мне это только при высадке на Сейбл.

      – Это что еще? – с недоумением проговорил капитан, поворачиваясь к своей супруге, которая вместе с сыном присутствовала при происходящем событии, полагая зрелище казни не менее полезным для сэра Эдгара, чем музыкальные его занятия. Леди N ничего не отвечала и казалась изумленною не менее самого капитана. Судья вновь обратил свой взгляд ко мне.

      – Почему у вас сломана рука, мичман?

      – Ваша честь, Бакстон ударил по ней, стремясь избежать пули, ибо в руке у меня был пистолет.

      – Вы разве левша?

      – Правой рукой я сжимал кортик, ваша честь.

      – Двое ваших солдат не нашли пистолета на месте поединка. Что вы скажете на это?

      – Не знаю, что ответить, ваша честь. Я лишился чувств и не помню, что было дальше, вероятно пистолет был втоптан в песок.

      – Вы готовы повторить это под присягой?

      – Да, ваша честь.

      Капитан переглянулся с Берендорфом и приказал профосу заменить повешение двадцатью палочными ударами. Обратившись ко мне, он добавил:

      – Вы мичман, наказаны достаточно. Можете быть свободны.

      – Хитрый тихоня украл у меня Бакстона, – услышал я, отходя от судьи.

      – Опомнитесь, сэр, он украл его не у вас, а у веревки, – отвечала леди N.

      Вечером того же дня, закончив записи в судовом журнале, что составляло одну из моих обязанностей, занялся я составлением письма к леди N – занятием для меня не менее регулярном, чем заполнение таблиц о скорости ветра и смене галсов. Я никогда не помышлял о том, чтобы доставить свои послания адресату, предоставляя их участь пламени свечи сразу после того, как заканчивал последнюю фразу, и стремился только к тому, чтобы дать выход переполнявшим меня чувствам.

      «Ваша светлость..», – писал я, стараясь тонкими росчерками придать литерам максимальную их привлекательность.

      Дверь отворилась, и захлопнув журнал, я вскочил, приветствуя сэра Эдгара.

      – Сэр, – проговорил он, – леди N прислала меня спросить вас, человек ли вы, и может ли сэр Берендорф ожидать вас к ужину?

      – Передайте леди N утвердительный ответ на оба эти вопроса, – отвечал я и хотел было прибавить, что я, к несчастию, более человек, чем это может показаться, но удержался.

      Некоторое время после ухода моего гостя я шагал взад и вперед по каюте между висячими койками, стараясь унять волнение, вызванное его необыкновенным сообщением. Я не мог придумать ему объяснение, кроме того, что капитан, тронутый моим участием к судьбе своего любимца и уверившись в моей скромности, решил сменить гнев на милость, и вернуть мне, если не благосклонность, которой я никогда не имел, то хотя бы возможность появляться в обществе офицеров и его семейства. Мои размышления вновь были прерваны дверным скрипом, и внушительная фигура Бакстона загородила, льющийся сверху свет.

      – С вашего позволения, сэр, – проговорил он, теребя в руках шляпу, – Мне больше по душе стоять тут