Записки следователя. Седой. Рудольф Ложнов

ты прав. Согласен.

* * *

      … Станция Боковая располагалась в степи, в одном километре от шахтёрского посёлка. Станция, как будто звучит громко – станция! А глянешь, в степи, возле одноколейной железной дороги, стоит один большой, барачного типа, одноэтажный дом, сделанный из красного кирпича – для работников станции. Рядом, в нескольких метрах, вглубь двора, параллельно дому, расположены несколько хозяйственных пристроек, служащих сараями для хранения угля и дров для топки печей и рабочих инструментов. Чуть впереди дома, ближе к железной дороге, расположено небольшое здание под названием «Вокзал». В этом здании всего два отсека: один отсек служит залом для пассажиров, а второй – небольшая комната, служащая кассой.

      На территории станции по обе стороны дороги громоздятся горы щебня. Щебень сюда завозят из каменных карьеров на большегрузных самосвалах. Этот щебень потом грузят на железнодорожные платформы и отправляют в разные уголки нашей необъятной страны.

      Когда мы приехали на станцию, на посадочной площадке никаких пассажиров не было. Только возле горы щебня, как навозный жук, копошился автопогрузчик. Он грузил щебень на железнодорожную платформу. Мы зашли в здание вокзала. В зале никого не было. Только в комнате под названием «Касса» увидели человека в железнодорожной форме. Человек сидел за столом на стуле, а голова покоилась на руках, лежащих на столе. Храп, который издавал человек, дал нам понять, что он находится в глубоком сне.

      Макаров подошёл к спящему железнодорожнику и тихо, чтобы не напугать его, проговорил:

      – Ну как, хорошие сны снятся? – Расскажите, мы тоже хотим знать?

      Услышав чужой голос, человек в форме, уже не молодой, можно предполагать, достиг, вероятно, пенсионного возраста, медленно стал поднимать свою седеющую голову. Подняв голову до уровня, чтобы он мог увидеть нас и, заметив, вероятно, Макарова, остановил свои сонно-мутные, ещё не совсем проснувшиеся глаза, на нём. Глаза его окружали десятки морщинок, лоб, щеки, подбородок были также в морщинках, словно лицо высохло и потрескалось под жарким солнцем пустыни.

      – Скажите, – вмешался я, – вы кем тут работаете?

      Человек, по-видимому, ничего не понял, о чём его спрашивают. Услышав мой голос, он взгляд с Макарова перевёл на меня. Облизал свои потрескавшиеся губы и тупо уставился теперь на меня.

      Видя, что человек не отвечает, я повторил вопрос. – Д-д… – что-то нечленораздельное промычал железнодорожник, и голова его медленно стала падать на стол. Достигнув его, он тут же захрапел.

      Я и Макаров разочарованно посмотрели друг на друга, не произнося ни слова. Неожиданно Макаров нагнулся и приблизил своё лицо к лицу храпящего.

      – Фу-у! – и резко отвёл свою голову от него. – Он же вдрызг пьян! – воскликнул Макаров и отошёл от него. «С кем же он так с утра успел налакаться? – стал размышлять я. – Живых душ вокруг нет. Ах, да!

      Есть одна живая душа! Экскаваторщик!». Я обратил свой взор в сторону экскаватора.

      – Иван