Человек Желания. Луи Клод де Сен-Мартен

ого Потоком, рождается Человек Желания…

      Если первые два произведения Луи-Клода де Сен-Мартена (1) отразили его глубокую теоцентрическую концепцию происхождения человека и мировой истории, разворачивающейся в борьбе на человеческом уровне божественного и демонического начал, то третье – «Человек Желания» – знаменует собой следующий этап в творчестве великого христианского мистика. Он целиком связан с переосмыслением учения о реинтеграции существ французского теурга Мартинеса де Паскуалиса, старшего товарища и наставника Луи-Клода де Сен-Мартена по Ордену рыцарей-масонов избранных коэнов Вселенной. Само понятие «Человек Желания» взято Неизвестным Философом у Мартинеса де Паскуалиса, а последний его позаимствовал у блаженного Августина. Впрочем, стоит отметить, что корректнее переводить как «Человек Осознанного Желания» или «Человек Изволения», поскольку русское слово желание само по себе тяготеет больше к хотению, т. е. неосознанному, замутненному страстью желанию. Именно мистическое изволение или волеизъявление по Сен-Мартену противостоит грубому хотению и напрямую связано с самоотречением и аскезой.

      Эту смысловую грань прекрасно уловил современный российский исследователь в статье, посвященной пути мистического анархизма, в которой, касаясь проблематики человеческого осознанного желания, автор резюмирует: «Но он (человек – В. Т.-Г.) может обладать всеми качествами бога, завоевать их себе через преодоление диктата одержимых, бог сам творит себя, не имея причин, он – «творящее ничто», и его мир – непрерывное откровение. Человек убивает протестантского бога – счетовода грехов, бога-надзирателя. На его место идет Единственный, свободный от вчерашнего «эго», отказавшийся от инстинктов во имя желаний. Желания Единственного Штирнер рассматривает как самоубийства его инстинктов. Такое же отношение к «желанию» бытовало в мистических кругах «мартинистов», последователей Сен-Мартена, который, в свою очередь, был учеником Мартинеса де Паскуалиса. Желание – синонимично свободе воли, инстинкт воплощает в себе рабство материального рока. Посвящение – освобождение от ограничивающих законов имманентных форм. Поэтому высшим титулом посвященного в мартинизме является «человек желания»…» (2). От себя добавим, что рационализм здесь уже подорван и существует только две мистических точки сопряжения, изображаемых в виде черного мага и христианского анахорета: между этими точками властвует хаос. Одна из них – служение себе Единственному; другая – служение Единому. Неслучайно эксцентричный сатанист Алистер Кроули считал, что самоубийства инстинктов это крайняя пресыщенность ими, тогда как христианский аскетизм учит об отсечении страстей душевных и физических в трезвении, посте и молитве. В первом случае – яркое воплощение служения себе Единственному; во втором – служения Единому, к чему и посвятил свою жизнь Неизвестный Философ: «И создали две любви, два Града: Град земной – любовь к себе до презрения к Богу, и Град же небесный – любовь к Богу до презрения к себе» (3).

      Как ни парадоксально, но новое сочинение Сен-Мартена это полный разрыв с доктриной Мартинеса де Паскуалиса, основанной на практике теургических ритуалов, где само озарение – рациональный логический этап, в пользу созерцательного поэтического мистицизма, столь свойственного святым отцам восточного христианства. Теперь с учителем Неизвестного Философа связывают только нечастые каббалистические символы и аллюзии, почерпнутые у Мартинеса де Паскуалиса, но уже в «Человеке Желания» не представляющие самодовлеющего значения, а скорее аллегорически отражающие корни вещей и проявлений. Не ставя под сомнение светский, хотя и сугубо христианский характер мистики Сен-Мартена, все же отметим, что она практически лишена экстатичности и избыточной эмоциональной душевности, присущих западному церковному сознанию. Это при том, что Луи-Клод де Сен-Мартен до конца своих дней оставался ортодоксальным католиком, о чем красноречиво свидетельствовал граф Жозеф де Местр.

      «Человек Желания» – произведение переломное для самого Сен-Мартена. В нем автор предпочел самозабвенное погружение в дионисийские бездны сердца сухим спекуляциям аполлонического разума, господствовавшим в ту пору в среде мистически настроенного дворянства. Вот почему так сложно определить его жанр. Что это? Религиозные песнопения, плач сердца или, может, непрерывный поток сознания ревностного христианина?.. Все перечисленное присутствует в «Человеке Желания» и тем самым собой являет как бы определенный хаос, изначально пребывающий в душе верующего, вставшего на путь его преодоления и божественной реинтеграции.

      Работу над «Человеком Желания» Луи-Клод де Сен-Мартен начал еще во время своего посещения Лондона. К ней он приступил по настоятельным просьбам философа Тиманна. В 1790 г. в Лионе увидело свет первое издание «Человека Желания», представлявшее собой два небольших тома. До сих пор неизвестно, отлучался ли в Лион автор во время своего пребывания в Эльзасе, или он доверил публикацию сочинения своим тамошним друзьям, тем более что в Лионе Сен-Мартен любил издаваться.

      Французский исследователь середины XIX в. Маттер справедливо заключает, что «Человека Желания» нельзя рассматривать как сборник религиозных гимнов, хотя иногда и поражает внутренняя аналогия произведения с библейской Псалтирью.