Катарсис. Наследие. Виталий Храмов

же контроль эмоций был у него второй натурой. Потому он быстро возвращался к взвешенному состоянию.

      – Будешь драться? – крикнул Брус.

      – На кой ты мне нужен, балаболка? Давай, признавайся, как ты так опростоволосился и никого не догнал, – махнул рукой Белый.

      – От тебя гоняясь, коня утомил.

      – А не затеяли бы эту дурость – не успели бы спасти этих бедолаг. Что хоть увидел?

      – Черные какие-то. Не темные, от грязи, одежды, а крашенные черным. Как у Черного Братства или крестоносцев. Все. Как думаешь, они одни были? Или теперь своим о нас сообщили?

      – Никак не думаю. А дозор усиленный выставлять. Завтра бедолагам этим Синька еще поможет, как Силу восстановит, можно будет Толу с ними потолковать. Поехали обратно.

      – Буянить не будешь?

      – Нет от этого пользы.

      – Так и сразу не стоило.

      – Пошел ты! Сам же меня вывел!

      – Сам пошел! А что ты как живой мертвец? Как Бродяга свежий ходил – ни одной эмоции.

      – Тоже мне, мозгоправ нашелся! Тебе до Старых…

      – Слушай, говорят ты в единении их мир видел?

      – Видел.

      – Расскажи!

      – Обязательно. Но – потом. Злой я на тебя, дитя скверны.

      – Да пошел ты! Сам ты – скверный! Нет во мне скверны!

      – Так я тебе и поверил, что Дед не научил тебя скрывать это.

      – Ты мне зубы не заговаривай! Что видел?

      – Представляешь, малыш…

      – Сам – малыш! Козел седой!

      – Не буду рассказывать. Ты и в Голливуде все видел.

      – Давай, вей из меня теперь веревки! Вот уж у кого скверный характер, так это у тебя!

      – Вот и договорились. Иди, делом займись, Диспетчер хренов! Проверь состояние оружия и запасов. Если такие мутные вещи начали происходить уже тут – могут возникнуть большие сложности с дозакупкой еды. Иди, иди! Успеем еще поболтать о том, чего уже нет и не будет. Теперь – не опоздаем. Уже.

      – А я верю, что Дед выкрутился.

      – И я бы очень хотел верить. Но, его мертвое тело попало к клирикам. Это…

      Белый бросил фразу на языке стариков, означающую полный и окончательный крах всех надежд.

* * *

      Эта ночь была малолунной и темной. А Белый так и не смог уснуть, терзаемый мыслями, воспоминаниями, подавляемыми чувствами, что ломали барьеры воли, прорывались, бурлили, подогреваемые юношеским максимализмом и гормональным бунтом.

      Потому он видел, как Синька скользнула под навес к Пятому. Что они делали, не было видно. Ревнивое воображение юноши само все дорисовало. Да еще и брошенная Пятым фраза «Моя теперь она будет!» Где ж тут уснешь?!

      Но с посеревшим востоком пришло и охлаждение кипящих мозгов и бурлящих чувств Белого. Встав лицом к рассвету, Белый прошептал:

      – Делай, что должен!

      Присказка Старого. Конец фразы каждый раз менялся, в зависимости от повода высказывания: от «…и получишь навозом по губам» до «…и будет тебе счастье», но начало всегда такое.

      – Делай, что должен, и посмотрим, во что это выльется, –