Прорыв. Владимир Поселягин

офицер кивнул, всё в порядке. Приказ доставить предателей в Берлин за подписью начальника СД их армии. Ещё офицер попросил предъявить отличительный знак сотрудника СД, раз я командую конвоем, он должен быть, форма фельджандарма – это может быть часть прикрытия. Ничуть не чинясь, я предъявил жетон сотрудника СД, среди трофеев их три было. На этом всё, офицер кивнул и сообщил, что самолёт будет подготовлен за пять минут, сам самолёт готов, экипаж поднять нужно. Предупредив, что посадка будет проходить под нашим контролем, я выставлю бойцов в оцепление, получил заверения, что тот всё понимает. После этого нас пропустили на аэродром. Я в шоке, дежурный даже не позвонил в штаб армии, да и к рации не пошёл. Зря линии резали, и боец в бронетранспортёре сейчас частоты глушит, на которых работают радиостанции люфтваффе. Да, я понимаю, что не заглушит уходящий сигнал, мощности радиостанций разные, но заглушить приём подобием морзянки вполне в состоянии.

      Сам офицер оседлал одиночку, что стоял у поста на въезде на аэродром, и возглавил колонну к одному из «юнкерсов». Перед этим по телефону с того же поста приказал поднимать экипаж дежурной машины. Именно поэтому, когда мы подъехали, от палаток, на ходу поправляя комбинезоны, уже потянулся экипаж этого воздушного судна. Что делать, бойцы знали прекрасно, я уже предупредил, что с охраной и пленными общаться запрещено. Следствие ещё идёт, утечка информации недопустима. Более того, с солдат поста, самого дежурного и экипажа «юнкерса» будет взята подписка о неразглашении. Стандартная процедура. Только ее будут проводить другие сотрудники, что подъедут утром, а с экипажем побеседуют уже в Берлине.

      Тот это воспринял как должное, но я всё равно был настороже, проверил, как выставлена цепь, и, убедившись, что экипаж «юнкерса» уже внутри, готовит машину, подал сигнал, и водитель подогнал грузовик задом поближе ко входу в салон, дальше, покинув кузов, наши переодетые лётчики стали высаживать пленных и заводить их в салон самолёта. Пленные и рады бы крикнуть или как по-другому поднять тревогу, но тут и руки им связали сзади, и кляпы во рту. Да и мелькали они снаружи не так и долго. Что мог увидеть обер-лейтенант, что стоял рядом со мной у одного из мотоциклов? Только тени, света мало было. Причём я был напряжён куда сильнее его, ведь сейчас там в самолёте летчики брали экипаж в плен, наставляя на них пистолеты, разоружая и связывая. Их подстраховывали Майский с напарником, они хорошо ножами умеют работать. Так что всё время, пока шла посадка, я был изрядно напряжён, не скажу, что на нервах, но ожидал, что вдруг что-то пойдёт не так. Но нет, вот из люка показались двое моих бойцов, одетых, как и все, в трофейную форму. Они махнули мне рукой, этот знак означал, что всё в норме, экипаж взят и связан. Изнутри люк закрыли, и грузовик, ревя мотором, отъехал, а самолёт, который стоял у деревьев, стал разгоняться для взлёта. Его морда уже была направлена на укатанную полосу. Через минуту он оторвался от взлётной площадки и, продолжая натужно гудеть, скрылся в темноте. Майор Тонин вполне неплохо знал эту машину, хотя и имел небольшой