Очкарик. Катажина Бонда

месте на сцене и вытащил электронную сигарету. Рядом с ним расположился Мариуш, поправил шейный платок. Подошла Марыся, раздала микрофоны.

      – Благодарю всех, кто сегодня с нами, – произнесла она. Представила социолога и режиссера. Яуген и Мариуш поклонились. – Но прежде, чем начать эту неоднозначную дискуссию, я приглашаю вас посмотреть документальные фильмы о кровавых преступлениях, совершенных на нашей земле бригадой под командованием Ромуальда Раиса, или Бурого.

      Внезапно дверь распахнулась. Вошел Лешек Крайнув в сопровождении бритоголовой молодежи в черных куртках-бомберах и военных ботинках с красно-белыми шнурками. В компании было несколько девушек. Перед тем как войти сюда, девицы, по всей видимости, обнесли одну и ту же палатку на Рубль-плацу, потому что все были в одинаковых узких тренировочных штанах цветов польского флага.

      – Я всего лишь оператор и даже не надеялся на такое количество зрителей, – пошутил Яуген, но никто не засмеялся, поэтому он добавил уже серьезно: – Режиссер фильма Ежи Калина заболел и просил его извинить за то, что не смог присутствовать здесь лично. Мы надеемся, что сумеем достойно его представить.

      Загремели аплодисменты. Яуген хотел начать съемку, но Мариуш успел остановить его жестом.

      – Блажей может выделить нам только один патруль. Не провоцируй.

      Сидевший в первом ряду православный священник сорвался с места и встал при входе в зал, словно цербер. Авторитет сутаны не слишком подействовал на Крайнува и его хулиганов. Дошло до небольшой перепалки. Наконец святой отец прибег к крайним мерам.

      – Тот мужчина нетрезв, – завопил он дискантом, после чего принялся ругаться с упитанным мужичком в стеганой ромбами куртке, который едва доставал ему до наперсного креста.

      Крайнув дал знак своим подопечным, словно командир подразделения. Бритоголовые остановились в полушаге. Лешек подошел к мужичку, обнюхал его как пес, после чего ударил провинившегося ребром ладони в ухо.

      – Подожди на улице, Конрад, – приказал он. – Поговорим после показа.

      Пока бородатый гном выходил, с последних рядов прозвучало несколько издевательских реплик: «Левандовского вперед ногами!», «Собирают деньги на мессах, чтобы святому Бурому памятник поставить!», «Поляки – в костёл!», «Дайте Репе водки кто-нибудь!».

      Обстановка стала куда менее напряженной, что разочаровывало, если принять во внимание тему сборища. Но все в городе знали упомянутого персонажа. Левандовский под псевдонимом Репа или Речь Посполитая плевался националистическим ядом на интернет-форумах, писал в католическом «Нашем Журнале» и проплаченной правящей партией прессе. Это был известный нацист, сам себя называвший «польским фашистом». Во время последнего празднования Дня независимости его сфотографировали со свастикой на транспаранте, он немедленно выложил снимок на Фейсбуке и очень удивился, когда прокуратура вызвала его на допрос. Разумеется, он не преминул написать об этом в «Нашем Журнале».

      Крайнув