Отрешённые люди. Вячеслав Софронов

с ней чего, не приведи Господь, то и нагим останется.

      – Типун тебе на язык, братец, – глухо отозвался Алексей Яковлевич, который был на голову выше остальных братьев. – Ты вот при должности в магистрате сидишь, и ладно, а нам голову в петлю совать приходится.

      – Все под Господом ходим, – тяжко вздохнул Зубарев-старший, – так говорю, батюшка?

      – Истинно так, – отвечал тот, вставая из-за стола, – пойду я, а то дел много.

      – Да куда вы? Посидите чуть, – встрепенулся Василий Павлович.

      – Нет-нет, благодарствую, – ответил тот, – оставайтесь с миром. – И, перекрестив всех, тихо удалился.

      – Ему какая печаль, когда под ним все городские священники ходят, – кивнул вслед отцу Павлу Михаил Корнильев.

      – Про него плохого говорить не позволю, – погрозил ему пальцем Зубарев-старший, – он за меня сколько раз перед владыкой заступался?

      – Да, владыка у нас нынче сурьезный мужик оказался, – степенно заявил Михаил Корнильев.

      – Сказывали мне, – поддержал его младший из братьев Василий Корнильев, – будто бы приказал он выписывать по церквам всех, кто на исповедь не ходит…

      – Слыхали о том, – кивнул чубатой седой головой полковник.

      – А потом их всех в работу направляет при монастырях, – шепотом закончил Василий и оглянулся на дверь, за которой скрылся отец Павел.

      – Особо он татар не любит, – сообщил негромко Карамышев.

      – За что их ему любить? Нехристей, – хмыкнул Алексей Корнильев.

      – А меня в Санкт-Петербурге татарином назвали, – неожиданно заявил князь Пелымский.

      – Расскажи, расскажи о том случае, – подначил его Василий Зубарев, хотя почти все из гостей, включая его самого, хорошо знали о неудачной поездке сибирского князя в столицу.

      – Я не слыхал, – хохотнул полковник, наливая себе в рюмку вино, – расскажи, только не особо долго. По-военному.

      – Чего там рассказывать, – начал Пелымский, – из столицы указ пришел, чтоб всем людям княжеского достоинства прибыть в столицу для выправления специальных свидетельств о том. Я отнекивался было, не хотел ехать, а губернатор мне, мол, поезжай, да поезжай. Поехал. Нашел дворец, где императрица размещается, а тогда еще Анна Иоанновна государыней была, подошел к караульному офицеру. Говорю ему, так и так, приехал с императрицей побеседовать, – все гости при этих словах дружно захихикали и опустили головы, чтоб не смущать рассказчика. – А он мне и отвечает: если каждый татарин будет императрице докучать, то ей некогда будет и делами своими заниматься. Чего делать? Собрался и обратно поехал.

      – Значит, зря в столицу съездил? – хохотнул полковник.

      – Почему зря? – не согласился Пелымский. – Парик себе купил, посмотрел, как там все устроено.

      – Парик! – не сдерживаясь, захохотал Угрюмов. – В столицу за париком ездил! Вот, Ванька, – обратился он к крестнику, – учись. Был бы на службе, то направил бы тебя в столицу, глядишь, и государыню нашу своими