Взгляд изнутри. Ирина Проскурина

он отдыха, можно салон релаксации, как угодно, проще говоря, притон. Здесь я работаю администратором, а обслуга, то есть проститутки называют «мамой».

      Ленка, сменщица моя, сидела на диване с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, с ровной спиной, как гусыня. Голова её то и дело тряслась, что доказывало, что всё-таки она спит.

      – Ленч, прости – переведя дыхание от быстрой ходьбы, обратилась я. – Опять пробки. Ну как в Багдаде, всё спокойно?

      Разведя медленно в сторону худющие руки, Ленка, зевая, ответила:

      – А чё будет бабьему царству? – ухмыльнувшись, она встала, поправила низ платья и щёлкнула по чайнику. – Вчера утром новенькую приняли. С четырнадцати лет стаж. Ничё такая, бойкая.

      Меня всегда умиляло её манера общения.

      Я взглянула на Ленку будто впервые, хотя знакомы были уже три года. Девка она вполне симпатичная. Местами даже очень. Прозрачное платье с глубоким вырезом обрисовывало контуры её стройного тела, а угловатые колени нисколько не портили длиннющие ноги. Ей бы в модели, а не сидеть тут с чужой релаксацией. Характер, правда, у Ленки был стервозный, чем, в общем-то, и помогал ей в работе, особенно в общении с клиентами из Азии. С ними не церемонилась: грубила, чертыхалась от услышанного произношения, и сама же над этим смеялась.

      Телефонный звонок раздался неожиданно для утра, он как будто бы разорвал зябкую тишину своим визгливо-дребезжащим звуком. Удобно устроившись на диване, я попросила Ленку раз уж она находилась рядом, ответить на звонок.

      – Салон отдыха «Уют» слушает, – недовольно проговорила она и включила громкую связь.

      На том конце трубки затараторили:

      –Я иду на праспекта, а здеся дом восем, дэсят, а одиннацать нету.

      Ленку это сильно взбесило и, срываясь, она закричала:

      – А не судьба перейти на другую сторону улицы?! В школе учился? Чётные – нечётные проходил, не? – не дожидаясь ответа, бросила трубку и повернулась ко мне возмущённая.

      – Задолбали чурки, чё тупые-то все…

      Когда Ленка злилась, ее лицо становилось смешным и детским. И без того пухлые губы надувались ещё больше, а левое ухо выпрыгивало из пряди волос и ей приходилось вновь прятать его обратно. Дефект уха, она призналась, с самого детства. «Накоплю денег и пришью ухо на место, а ещё сиськи сделаю на размер больше», – говорила она.

      – Иди уж домой, Лен, и не хами клиентам.

      В коридоре послышалось шарканье ног, и на пороге кухни появилась девушка-подросток. Кроме шорт на ней ничего не было. Она выглядела стройной и хрупкой, с бледной, почти прозрачной кожицей, светло-серыми глазами и тонкими русыми волосами, убранными в хвостик, – нельзя сказать, что она была красивая, скорее просто миловидна.

      – Познакомься с Миланой, – указывая взглядом на новенькую, сказала Ленка, взяв сумку со стола и направляясь к выходу. – Оль, пока.

      – Пока.

      Девушка прошла к столешнице и налила себе кофе.

      – Не смущаю своим видом? Душно у вас тут. – Милана пододвинула табуретку и села напротив меня. Взгляд её был отрешенным и наполненным какой-то безысходностью.

      Я посмотрела в запись журнала. Настоящее имя Марина, ей оказалось восемнадцать лет. Приехала из Петрозаводска. Все наши девушки, работающие в салоне, имели двойные имена, как, впрочем, и в других.

      Я подняла взгляд, и спросила:

      – Не сбежишь? А то вдруг захочешь школу окончить? – в конце я улыбнулась.

      Милана не поддалась на мой шутливый тон и, уложив локти на стол, серьёзно заговорила:

      – Поздняк метаться. Мать выгнала из дома, когда мне четырнадцать стукнуло, пила много. С подружкой сбежали в Москву, на вокзале менты тормознули. Документы спросили, а у нас их нет. Посадили в машину и увезли…в притон. Притон был закрыто-принудительный. К семнадцати годам «вошла» в доверие к хозяевам. Те стали мне разрешать отвечать на звонки и выбегать в соседний магазин за презиками. Так и сбежала. – здесь моя собеседница замолчала и большими глотками стала отпивать остывший кофе, а когда выпила, утерев ладошкой рот, продолжила. – Я ж по матери всё-таки скучала. Приехала – дверь новая. На звонок вышел мужик и рассказал, что маму забрали в больницу, и там она умерла. Цирроз кажется…Хату она им отписала. Мутная история… Деваться некуда, вот и вернулась в ремесло.

      Когда девушка замолчала, я обратила внимание, что глаза у неё наполнились слезами, а нижняя губа подрагивала. Я полностью понимала её. Она была заложницей обстоятельств, но в обязанности админа не входило заниматься жалостью и поэтому попыталась придать голосу строгость.

      – Здесь не принудиловка. Захочешь – уйдёшь. Поживи пока на кухне. У нас девчата все снимают комнаты в городе. Сейчас на подходе клиент. Готовься.

      Милана послушно встала, сполоснула за собой кружку и направилась в ванную.

      В дверь позвонили. На пороге стоял тот самый узбек, на которого накричала по телефону Ленка.

      – Здрасти. Я хазайка вас дольго искаль. Балшой праспект я думал эта просто балшой,