Беглая принцесса и прочие неприятности. Военно-магическое училище. Мария Дубинина

будто забыв, что боялся причинить боль.

      Герман пытался нащупать эмоции человека на носилках, но… их просто не было.

      – Он без сознания? – Берт сильнее стиснул пальцы на локте друга. – Как Рене, да?

      Герман покачал головой:

      – Прости. Он мертв.

      – Его звали Свен. – Двое парней из команды Германа подошли к ним. – Мы не особо отличились на практике, но хотя бы живы, а он…

      Медики обступили Стефанию, но она яростно отмахивалась от помощи. Ребра ныли, и все же она уже поняла, что перелома не было. Трещина, не больше. От такого не умирают, по крайней мере не сразу.

      – Прочь! – Она вырвалась и проковыляла к скамейке. Внутри ее ощущалась зияющая пустота – Герман почувствовал ее и ужаснулся, слишком глубокими, слишком тяжелыми были эти чувства.

      – Bölvun! – смачно выругалась Стефания излюбленным словечком Ситри. Облегчения это, похоже, не принесло. – Bölvun, bölvun, bölvun!

      – Стефания? – Берт заслонил собой свет и, наклонившись, протянул руку. – У тебя лицо в крови.

      Она отшатнулась, избегая прикосновения.

      – Чего тебе надо? – прошипела она. – Убирайся.

      – Но, Фанни…

      – Какая, к демонам, Фанни?! – Она вскочила, едва не задохнувшись от боли, но не дернула ни мускулом. – Ты, бесхребетный червяк! Лучше поплачь на плече у своего самоуверенного дружка! Видеть вас всех не желаю!

      Она размахнулась и влепила ему звонкую пощечину.

      Альберт потер щеку, грустно улыбнулся и потрепал Стефанию по голове. От такого обращения она даже растерялась. Герман, наблюдавший сцену со стороны, тоже растерялся. И тут Стефания заплакала.

      – Разойдитесь!

      К скамейке подошли сотрудники лазарета и забрали девушку в медицинское крыло. Стефания больше не сопротивлялась.

      Урок 9

      Тот, кто прав, чаще всего и объявляется виновным

      Измученные курсанты полагали, что теперь им дадут заслуженный отдых, но как бы не так! Спустя несколько часов, после всех необходимых проверок и медицинских процедур явился сам куратор практики, Дамиан Эрно. Он критическим взглядом окинул грязную, потную, местами окровавленную толпу, скривился и негромко выдал:

      – В помывочную. Всех. Срочно.

      Берт, как обычно, ничего не понял, но заранее испытал ужас перед этим загадочным местом, а Герман устало приложил ладонь к лицу и покачал головой.

      После водных процедур учебный процесс вошел в норму, и за парой лекций и одного семинара по так любимой Германом межмировой истории и геополитике наступило долгожданное свободное время. Герман спрятался ото всех в библиотеке. Местный библиотекарь, Сорамару, из восточного мира Цинь, оказался интереснейшим человеком, и Герман отдыхал, просто находясь в его молчаливом обществе.

      Герман провел прекрасный вечер в тишине читального зала, а когда вернулся, попал под обстрел любопытных взглядов Рене и Альберта. К слову, Вильтрауд слишком уж к ним зачастил, неплохо бы намекнуть ему об этом. Герман так и сделал,