Непрожитая жизнь. Дана Делон

и в то же время оглушительных стука. Сердце начинает биться быстрее. Пожалуйста, пусть дверь откроет мать, а не отчим. Мои молитвы были услышаны. Мама без слов открывает дверь и впускает меня в коридор, а потом идет следом за мной в мою комнату.

      – Леа, – напряженно говорит она, – так дальше продолжаться не может. Ты не уживаешься в нашем доме, я больше не в силах терпеть твои выходки. На столе я оставила тебе деньги, собирай вещи и уходи. Тебе почти восемнадцать. Думаю, всем будет лучше, если мы не станем тянуть еще три месяца.

      Мне кажется, она ни разу не моргнула, пока произносила свою заготовленную речь. Не знаю, чего она ожидала от меня. Но когда я говорю «окей», ее лицо искажается, дрогнув от отвращения и раздражения. Потом она просто выходит и закрывает за собой дверь.

      Я живу с матерью с четырнадцати лет. Она родила меня в двадцать один год и оставила у бабушки. До четырнадцати лет я жила в маленьком городке Анси и наслаждалась всеми прелестями деревни. У бабушки был друг Бенджамин, который после ее внезапной смерти привез меня к матери. К слову, та даже не приехала на похороны, все сделали мы с Бенджамином. Но остаться с ним я не могла: по бумагам он абсолютно никем мне не приходился. И вот в четырнадцать лет я приехала в Париж. Новая школа, новые друзья, новая жизнь. Казалось, все налаживается, если бы не одно «но»: дома меня всегда встречала особая, тягостная атмосфера неприятия. В школе и с друзьями все забывалось, но стоило переступить порог квартиры, как недовольство – отчима и матери – становилось буквально осязаемым. Я стала их главной проблемой в жизни, и за все невзгоды и плохое настроение они отыгрывались на мне. А в прошлом году рухнул и второй мой мир – школа. Она перестала быть безопасным местом, где мне рады, где есть лучшая подруга и пустые разговоры обо всем на свете. Школа превратилась в мой второй дом, как бы странно это не звучало. От бабушки мне осталось пять тысяч евро наличными. Больше у нее ничего не было. Дом, в котором мы жили, она снимала. Ни машины, ни драгоценностей, только деньги в конверте, которые я случайно обнаружила, когда разгребала ее вещи.

      Я смотрю на стол. На самом видном месте лежат пятьсот евро и кричат: «Забери нас, успокой материнскую совесть и вали на все четыре стороны». Я достаю из шкафа свой старый чемодан на колесиках и два рюкзака. В чемодан я кладу все свои книги и учебники, а рюкзаки забиваю вещами. Деньги я оставляю на столе, не притронувшись к ним. У меня есть свои, мать о них не знает. Если бы знала, то забрала бы пятьсот евро со словами: «Ты жила под нашей крышей, мы обеспечивали тебя всем необходимым, а то, что ты работаешь каждое лето с пятнадцати лет – исключительно твое решение…» Семнадцать лет жизни помещаются в один чемодан и два рюкзака. Блокнот Микаэля я кладу в рюкзак в последнюю очередь, погладив по обложке. «Ведь ты держал его в руках…»

      Вот и все, Мика. Новая глава моей жизни начинается прямо сейчас, а вместе с ней и выполнение твоей просьбы. Я выхожу за двери квартиры, не прощаясь. Оставляю свои ключи в прихожей, крепко захлопываю за собой