Дорога, которой нет. Алена Афонина

круглую сумму в обмен на «товар», а потом отмывался-отсыпался. Он утрамбовывал в рюкзак восемь килограмм «пыли» и двигал в обратный путь, чтобы в Якутске доставить наркоту в условленное место – на одну из типовых шестисоточных дачек на въезде в город, и получить за это свои деньги. Схема была отработана годами: в Якутске нет железной дороги, а вести наркотики самолетом дело сложное и с каждым годом все менее реальное. Возить по трассе на машине все равно, что явиться с чистосердечным признанием: по всей Неверской столько постов ГИБДД, что, по теории вероятности, хотя бы на одном найдется ревнитель буквы закона и полезет проверять груз. Так, на всякий случай. В этом плане автостоп оказался мобильней и безопасней: ну кому нужен рюкзак хичхайтера, в котором, скорее всего, лежит спальник, котелок и пачка макарон? А ГИБДД Валерка обходил лесом, причем в буквальном смысле: даже если ему везло, и машина шла прямиком из Нерюнгри до Якутска, он предпочитал выйти из кабины и потерять в итоге определенное количество времени, но не подставить водилу и не попасться самому.

      Схема эта себя определенно оправдывала: во всяком случае, за все эти годы бравые ребятки в погонах ни разу его не запеленговали. Впрочем, может быть, это ему так везло: есть ли у него «коллеги», Валерка не знал, так что статистику собрать было делом затруднительным. Впрочем, «коллеги» наверняка были, да только в этом деле все – через посредников, ведь чем меньше ты знаешь, тем меньше расскажешь в милиции, если не повезет попасться.

      Меньше знают – лучше спишь, – говаривал брат Валерке когда-то, переиначивая поговорку на свой манер. Так оно вернее было: ведь и правда, чем меньше знают о тебе, тем спокойнее. Поэтому – никому ничего не рассказывать, если спрашивают в лоб – отшутиться или наврать. И так о тебе известно слишком многое: имя, родной город и физиономия.

      Не родной Валерке брат был. Двоюродный. Костяном звали. Предки у него в Кострому уехали на ПМЖ, а Костян остался один в двухкомнатной квартире, единолично на него оформленной. Вряд ли предки знали, чем он занимался. Их устраивало, что школу окончил, что в университет поступил на инженера компьютерной техники. А что летом автостопом ездит – так это его личная половая трагедия. Костян вообще умел производить впечатление правильного до зубного скрежета, этакого юного Вертера, у которого сплошь цветочки на уме, поэзия да розовые сопли. Волосы на пробор, очочки в тонкой оправе, вальяжно рассуждает о нанотехнологиях и перспективах НТР… Предки от него млели. Мама Валерке, помнится, говорила:

      – Вот если ты вырастешь похожим на Костиньку, я буду счастлива.

      Вырос. Похожим вырос, будь счастлива, мама.

      …Валерка тогда приперся к нему, как снег на голову свалился. Костян увидел его зло сощуренные глаза и дрожащие губы, спрашивать ничего не стал, налил малолетнему брательнику чаю, а себе – водки, рассказал в очередной раз про нанотехнологии, потрепал по вихрам, заставил выкурить сигарету – «чтобы физический дискомфорт вытеснил моральный» – и сказал: «Хоть ты еще