Врач без комплексов. Юлия Алейникова

материнство. О нем она практически ничего не знала. Ну, кроме того, естественно, что некая женщина соглашается за приличное вознаграждение выносить чужого ребенка.

      Гм. Ну а раз в деле замешаны деньги, то криминал рядом неизбежен. А если не криминал, так уж мошенничество точно, воспряла духом журналистка Потапова, которую нюх все ж таки, кажется, не подвел. Женя встряхнулась и села на сиденье очень прямо, вцепившись руками в руль. Что могло быть не так с Леной Матвеевой? Родила и не захотела расставаться с ребенком? Возможно. Отдала, но ей отказались платить? И это возможно. Заплатили, но Лене показалось мало, стала шантажировать заказчиков? Маловероятно, но возможно.

      А могли ее вследствие разногласий убить? Женя сидела по-прежнему прямо, взявшись двумя руками за руль и глядя немигающими глазами на кружащиеся во влажном, каком-то не по-осеннему студеном воздухе листья клена. Они прилипали к ярко-алому, мокрому от дождя капоту Женькиной машины, как пестрые заплатки, желтые, оранжевые, буро-зеленые. Эти жизнерадостные лубочные краски никак не сочетались с мрачными, невеселыми мыслями девушки, печальным хороводом крутящимися в ее голове.

      Надо ехать к Суровцеву, решила Женя, неподвижно посидев еще минут десять, глядя на мокрый черный асфальт и яркие пестрые листья. Такая плотность событий в жизни заурядной банковской служащей Елены Матвеевой не может быть простым стечением обстоятельств. Девушка встряхнулась, включила заднюю передачу и, не глядя по сторонам, нажала газ. Раздался пронзительный вой, словно включили пароходную сирену, потом оглушающий звук удара и пробирающий до костей, скребущий по нервам срежет сминающегося металла.

      – А-а! – заорала перепуганная Женька, бросая все, что можно было бросить. Руль, педали, руки и голову.

      – Вы что? С ума сошли? Вы в зеркало заднего вида смотрите, только когда прическу поправляете? – заревел над Женькиным ухом чей-то грозный, как знамение рока, голос.

      И Женька, которая от шока, все-таки первая в жизни авария, и так едва дышала, завалившись боком на пассажирское сиденье, и вовсе приготовилась с жизнью прощаться.

      – Эй? Вы там живы? Девушка? – продолжал реветь над ухом «потерпевший».

      Женька лежала, стараясь не дышать. Раздался щелчок открывающейся двери, чьи-то сильные руки схватили беднягу за плечи и посадили на сиденье.

      – Эй! Кончайте придуриваться, у вас даже подушки безопасности не сработали! Ну! – тормошил ее владелец покореженного авто.

      Женька сидела, крепко сжав веки, решив на всякий случай «в себя не приходить», но, с другой стороны, бить ее вроде не собирались, вон даже на «вы» обращаются и не оскорбляют. К журналистке Потаповой потихоньку возвращалась способность связно мыслить. И она, робко взмахнув ресницами, приоткрыла глаза, сперва почему-то правый, потом левый.

      – Все, очнулись? – сухо спросил голос, и Женя, повернув голову, увидела висящего в проеме распахнутой дверцы мужчину.

      – Вы почему в зеркало заднего вида не смотрите, когда назад сдаете?