Прелестная наставница. Сюзанна Энок

ились.

      – Что, Уимбл? – не оборачиваясь, спросил Люсьен.

      – Мне было приказано уведомить вас, когда пробьет три часа пополудни, – ответил дворецкий невыразимо нудным голосом. – Пробило, милорд!

      Люсьен глубоко затянулся сигарой. Посвежевший ветер подхватил ароматный дымок и унес прочь. Над крышами Мейфэра прокатился первый гром.

      – Благодарю, Уимбл. Проследите, чтобы окна в кабинете были закрыты и заложены на задвижку. И пусть подадут мистеру Маллинсу виски: ему лучше заранее подкрепить силы.

      – Будет исполнено, милорд.

      Крупные капли дождя уже пятнали гранитные ступени у ног графа, когда с Гросвенор-стрит послышался грохот колес. Он сделал последнюю затяжку, погасил сигару об основание колонны и с проклятием отбросил окурок. Все как положено – демоны являются под раскаты грома и блеск молний!

      Двери снова открылись, и появился Уимбл во главе дюжины ливрейных лакеев. В это же время у подножия лестницы остановился экипаж, поражающий своим мрачным великолепием. Другой, попроще, подъехал следом.

      Дворецкий немедленно повел свои войска в наступление, а освободившееся место занял мистер Маллинс, нотариус.

      – Милорд, осмелюсь напомнить вам о фамильном долге…

      – То есть о том, что двоим умникам пришло в голову составить бумагу и что мне теперь предстоит расхлебывать последствия? Увольте, не напоминайте мне о том, в какую ловушку я загнан!

      – Однако, милорд… – начал сухощавый человечек, но подавился словами при виде первой из прибывших, только что ступившей под моросящий дождик. – Господь всемогущий!

      – Господь тут ни при чем, – едко заметил Люсьен.

      Фиона Делакруа жестом потребовала подать ей трость. Вряд ли она вообще заметила изморось из-под своей чудовищной шляпы – только ушат воды, вылитый на это сооружение, мог бы иметь какой-то эффект.

      – Люсьен! – вскричала она и, подобрав необъятные юбки, зашагала навстречу. – Тебе давно уже следовало послать за нами. Я думала, нам придется все лето провести в тоскливом уединении.

      С крыши и задника кареты начал поступать бесчисленный багаж. Граф со страхом подумал, что дюжины лакеев будет маловато, чтобы перенести всю эту гору сундуков, и пожалел, что сразу не приказал отвести для них отдельное помещение.

      Он взял теткину руку и склонился над перчаткой в подобии галантного поцелуя.

      – Надеюсь, дорога из Дорсетшира не утомила вас, тетушка?

      – Безмерно! Мои нервы совершенно издерганы! Уж не знаю, как бы я вынесла трудности пути, если бы не дорогая доченька. – Она повернула шляпу-бриг к карете. – Роза, выходи! Твой кузен мечтает возобновить знакомство!

      – Мама, я останусь здесь, – донеслось из недр экипажа, словно из глубокого колодца.

      – Нет, не останешься, дорогая. Твой кузен ждет.

      – Я не выйду под дождь!

      – Это еще не дождь, – возразила Фиона, однако улыбка ее несколько померкла.

      – Но мой туалет!

      Хотя граф с утра готовил себя буквально ко всему, в этот момент он приуныл. Никакой долг на свете не заставит его подхватить простуду!

      – Ну же, Роза! – не унималась тетка.

      – Ладно, хорошо…

      Из кареты на свет божий явилось существо, которое Люсьен некогда окрестил исчадием ада. Помнится, Роза Делакруа билась на полу в истерике, когда ей по первому требованию не купили пони. Теперь она была разряжена в розовый шелк и кружева примерно так же, как и ее мамаша.

      Когда Роза присела в реверансе, белокурые кудряшки нелепо подпрыгнули.

      – Милорд, – проворковала она, трепеща ресницами.

      – Кузина, – откликнулся Люсьен, содрогаясь при мысли, что кто-то может найти эту ангельскую внешность привлекательной. Впрочем, Роза больше напоминала тропическую птицу, чем ангела. – Вы обе так… красочно выглядите! Прошу в дом.

      – Шелк и тафта, по двенадцать фунтов за метр, – объяснила Фиона, заботливо взбивая немного опавший рукав дочери. – Прямо из Парижа.

      – А фламинго прямо из Африки? – не удержался Люсьен, глянув на розовые перья у корсажа кузины.

      Для его острого языка замечание было весьма мягким, и все же голубые глаза Розы наполнились слезами. Надо же, раздраженно подумал он, а говорят, время меняет людей!

      – Этот человек не одобрил мой туалет, мама! – Нижняя губа Розы жалобно задрожала. – Почему? Мисс Брукхоллоу уверяла – это как раз то, что нужно!

      – Кто такая мисс Брукхоллоу? – спросил Люсьен, проклиная все на свете.

      – Моя компаньонка и гувернантка Розы. Мы ее приняли по рекомендательному письму.

      – И кто дал ей рекомендацию? Владелец ярмарочного балагана? Чтоб мне пропасть! – пробормотал Люсьен. – Уимбл! Пусть багаж внесут и разместят. – Он повернулся к тетке. – Скажите, все ваши туалеты в таком нелепом стиле?

      – Я не потерплю, чтобы нас оскорбляли уже в первые пять минут под крышей этого дома! Дорогой