Убить еврея. Аль Джали

жгут окольцовывал горло, откуда вырывался хриплый стон. Казалось, малейшее движение еще больше затягивает кольцо, приближая неминуемый конец. Артём сжал зубы, задержал дыхание и попытался сосредоточиться. Когда сердечный ритм почти нормализовался, он открыл глаза.

      Свет ударил так больно, словно в окно светила не луна, а полуденное солнце. Стараясь не шевелиться, чтобы не затянуть петлю, он обвел взглядом вокруг. Это была его комната, его окно, его кровать. А жгут? Артём принялся медленно высвобождать горло, отметив, что это не так уж и трудно. Оказалось – это была его простыня. Мокрая. «Черт! – подумал он, – как же она очутилась на шее?» Лучше бы он не напрягал память. Она с мгновенной услужливостью напомнила его кошмар. Он был настолько живым, что желудок попытался отреагировать. Артём включил свет и, вытащив себя из постели, и поплелся в ванную. Потом побрел на кухню. Открыл холодильник и тупо уставился в него. Взял бутылку сока и вышел на балкон. Четыре часа ночи – время особенной тишины. Это – экватор сна, его равноудаление от пробуждения. Артёму не хотелось додумывать эту мысль, после которой по инерции следовали бы размышления о привидениях и оборотнях.

      Он вошел в комнату, долго рылся в поисках чистого листа и ручки, потом сел за стол и написал: «Мои знакомые евреи». «Черт! – резюмировал он после получасового напряженного мышления, – Кажется, я единственный человек, у которого таковых нет. Как же я умудрился прожить 27 лет, побывать в стольких странах и не познакомиться ни с одним евреем? А ведь говорят, они повсюду».

      Он сделал еще одну ревизию памяти, но итог был тот же – нет!

      – Ну, нет, так нет, – подытожил Артём и, вооружившись детективом, вернулся в постель. Последнее, что проплыло в мозгу до погружения в сон, было: «Почему я писал свой список не в компе, а на бумаге»?

      Когда его выбросило из постели, он услышал свой дикий крик. Именно выбросило – Артем почувствовал это физически. Сон длился ровно 3 минуты. 3 минуты, за которые он увидел двухсерийный фильм. Ужасный! Огромная толпа в странных одеждах неслась на Одинокого человека, который, вместо того, что бежать сломя голову, в спокойном напряжении ожидал ее приближения.

      – Убить! – орала орда. —Убить! – стучало в голове Одинокого человека.

      Когда фронт толпы вплотную подошел к нему, Артёма выбросила из сна. Ему казалось, что он сам сделал это усилием своей воли, чтобы не видеть того, что с очевидностью должно было произойти с Одиноким. В тот самый последний миг, когда сила вырвала его из сна, он успел услышать чью-то тихую констатацию с нотой явного сожаления: «Боишься». Но в миг пробуждения сразу забыл об этом. Он думал об ужасе.

      Нет, сам по себе сон не был триллером, иногда он видел куда круче – натурализм, какой не снился и киношникам. Ужас был в том, что во сне Артём отчетливо осознавал себя одновременно и Одиноким и толпой. Он выполз из постели, понимая, что сегодня уже не вернется туда. Залез под душ и вышел, только когда зубы стали выбивать степ. Пошел на кухню, перебрал пакетики с разными сортами чая и решил заварить настоящий и по всем правилам. Вернулся в комнату, включил комп и нырнул в Интернет. Слегка початил, зашел на порно сайты и, почти было, забыл о кошмаре, как в мозгу вдруг всплыло: «Боишься…».

      – Черт! – подумал он, – Черт! Черт! Черт! Да что ж это такое?!

      Лесбы, которых он до этого рассматривал с ироническим восхищением, вдруг показались мерзкими уродинами. Артём понял, что Ужас не даст ему покоя.

      Он оделся и вышел на улицу. Было начало шестого.

*****

      – Сползай, – сказала Ада.

      – Что? – не понял Артём, по инерции продолжая свои безуспешные потуги. А когда дошло, кровь ударила в голову. – Сука, – подумал он, – в кино в таких случаях женщина пытается успокаивать мужчину, а эта, как…

      Найти определение он не успел. Ада бесцеремонно спихнула его с себя. Встала, подошла к окну, уселась на подоконник и закурила. Его всегда бесила эта ее привычка – сидеть нагишом на подоконнике. Ее аргументы – занавеска, девятый этаж, напротив нет дома – его не устраивали. Его не устраивало ничего, из того, что делала Ада. Она его бесила. Уже три года. Если б и она относилась к нему так же, он бы еще понял – борьба и единство идентичных противоположностей. Но она к нему относилась «дискретно» – так она сама определяла это. Все еще глядя в окно, Ада сказала: «Посмотри на себя».

      – Что? – опять не понял он.

      – Посмотри на себя. В зеркало, – уточнила она. Артём подошел к зеркалу, стараясь не смотреть на то, что было не достойно даже беглого взгляда, ибо так опозорило его. А в остальном… торс – что надо, просто супермодель. Лицо… Лицо! Это было не его лицо. Надменное с брезгливым изгибом губ.

      – Ну, – услышал он голос Ады, – что скажешь?

      – Черт! Не знаю, – прохрипел Артём.

      – Боишься? А я…, – он не успел дослушать, потому что заорал: «Да что вы пристали ко мне с этим? А ты…»

      – Не ори, – сказала Ада, – ты мне не дал договорить. Успокойся и давай на кушетку.

      – Нет, сказал он, – тоже мне психоаналитик