Наследие великанов. Вадим Панов

недели. Другими словами, семья располагала временем, необходимым для решения неотложных экономических вопросов.

      – Что у нас произошло, прифурки? – поинтересовался Кувалда, разглядывая подданных без одобрения.

      Подданные переглянулись и уточнили:

      – У нас?

      Уточнили сразу с нескольких мест, и прозвучавшие вопросы слились в один.

      – Фа, – ответил великий фюрер.

      – У нас нормально, – осклабился Абажур, глядя левым глазом в сейф с семейной казной, а правым – в окно.

      – Как ты того требуешь, так и происходит, – добавил Копыто.

      – Живём и грабим! – сообщил кто-то из Дуричей. – Грабим и живём.

      – Воруем, – пропищал кто-то умный.

      Фантазировать на тему своего бытия Шапки могли долго, поэтому Кувалда стукнул по столу кулаком и рявкнул:

      – У нас, ифиоты, произошла смена власти!

      И рявкнул напрасно.

      Совещание молниеносно притихло, сумрачно разглядывая одноглазого, после чего кто-то из Гниличей едва слышно пролепетал:

      – Я же говорил, что он ненастоящий.

      За столом засопели. В воздухе ощутимо запахло волнением и, возможно, бунтом с элементами революции, но, озабоченный отсутствием денег, Кувалда особенно не принюхивался.

      – Двойника прислали, – прошелестело по кабинету.

      – Или голема.

      – Големы не пьют, а у этого перегар…

      – Почему это големы не пьют?

      – А зачем добро переводить?

      – Тоже верно…

      – Этот вроде на Кастрюлю Шибзича похож, только если глаз вырвать.

      – Кастрюлю убили месяц назад.

      – Или специально спрятали заранее, чтобы мы не увидели, как ему глаз вырвали.

      – Надо бы проверить…

      – А как?

      – Черепушку вскрыть и посмотреть, что внутри. Если Кастрюля, то сразу поймём.

      – А если не поймём?

      – Тогда эрлийцам покажем.

      – А это мысль… – протянул Абажур, представляя, как привозит вскрытого фюрера в Московскую обитель, а эрлийцы говорят: «Да, это он, хороните…»

      Но сладкие мечты разбились уже в следующую секунду.

      – Чего разорались? – недовольно поинтересовался Кувалда, для которого шёпот подданных сливался в один шелестящий гул. – Фавно никто не вешался?

      Однако обещание репрессий не произвело привычного впечатления. Уйбуи, правда, замолчали, но ничего не ответили и напряжённо уставились на великого фюрера, выискивая на его лице признаки смертельного заболевания.

      А над столом вновь полетел крамольный шёпот:

      – Ругается, как настоящий.

      – Вид делает.

      – Может, он ещё не умер?

      – А зачем тогда признался, что умер?

      – Проверяет благонадёжность.

      – Какую?

      – Благонадёжность…

      – Лучше выпей.

      Уйбуи выпили, но ясности в происходящем не прибавилось.

      – Вы