Демонтаж патриархата, или Женщины берут верх. Книга для мужчин. Леонид Млечин

по длинным коридорам, отремонтированные, в коврах, чистота пароходная.

      Сталин не у своего письменного стола, а у большого стола, где заседало политбюро. Тужурка цвета хаки. Лицо свежее, чем в прошлом году, в богатых волосах проседь ровная цвета стали, точно голова инеем покрыта.

      – Как нашли Москву?

      Улыбается кончиками губ, когда отмечаю достижения.

      – Нет, Москва еще никуда не годится. Что это за город! Кривые улицы, тесно. Надо еще много ломать, очищать и строить. Но мы из Москвы сделаем мировой центр во всех смыслах.

      Сталин спрашивает, а сам думает, взвешивает. Сталин слушает. Глаза упорно опущены. Он редко глядит на собеседника. Ленин любил пронизывать собеседника взглядом, любил читать его мысли по глазам. Сталин не глядит, а слушает. Берет от собеседника то, что ему надо, мысль работает в нем независимо от внешних впечатлений».

      Единственный мужчина, которого она когда-то любила так, что себя готова была потерять, – Павел Дыбенко – уже был расстрелян.

      Как раз в те дни, когда заканчивался жизненный путь Дыбенко, Александру Коллонтай попросил приехать наследный принц Швеции, впоследствии король Густав VI Адольф. Принц задал советскому послу вопрос, волновавший многих:

      – Советское правительство не намерено повернуть свой курс на дружбу с Берлином?

      – Откуда у вас такие мысли, ваше высочество? – возмутилась Коллонтай. – Советский Союз и фашистская Германия – это же огонь и вода!

      – Да, но у вас есть нечто общее, – хладнокровно заметил кронпринц, – вы не признаете демократии и управляетесь диктатурой.

      А через несколько недель, 24 августа 1939 года, когда появилось сообщение о приезде в Москву имперского министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа и о подписании пакта с нацистской Германией, Коллонтай недрогнувшей рукой записала в дневнике:

      «Смелый шаг Москвы. Господа империалисты и не думали, что мы проявим такую решительность и так верно учтем мировую политическую конъюнктуру… Рука моя не выронила газету, я даже не особенно удивилась. Шаг с нашей стороны вернейший.»

      Коллонтай больше не позволяла себе сомнений в линии партии. Или не доверяла их дневнику.

      Последствия союза Гитлера и Сталина вскоре ощутила и Коллонтай. Началась финская война. 30 ноября 1939 года советская авиация бомбила Хельсинки. Части Ленинградского округа перешли границу. В сводках с театра военных действий Коллонтай с горечью читала названия мест, где отдыхала ребенком у дедушки. Ведь в ее жилах текла и финская кровь.

      Несмотря на огромное превосходство Красной армии над финнами, зимняя кампания протекала на редкость неудачно. Начались тайные переговоры через посредство шведов о заключении мира. Александра Коллонтай играла первую скрипку. Но у нее возникли трения с НКВД. Политическая разведка хотела показать Сталину, что эта она заставит финское правительство принять условия мира.

      В марте 1942 года Коллонтай исполнилось семьдесят лет. Приехавший в Стокгольм молодой тогда дипломат