Кавалергардский вальс. Книга 1. Ирина Костина

>

      поместье Дубровицы под Тверью

      Капельки солнца танцевали по тихой заводи пруда. Щебетали сойки. Пахло скошенной травой и луговыми цветами. На зеркальной глади мерно покачивались два поплавка.

      Сашка щурился, морща облупленный нос, и косился на Надю. Она стояла на шаг впереди, по колено в воде, подоткнув подол платья за пояс, и скучающе смотрела на воду.

      За всё утро ни одной поклёвки. От нечего делать Сашка вытягивал губы трубочкой и тихонько дул на кудрявый завиток у Нади на шее; тот взлетал, открывая взору маленькую родинку, похожую на трехлистик клевера.

      Надя, ощутив его озорство, обернулась, погрозив пальцем. И тут же взмолилась:

      – Может, пойдём домой; не будет сегодня клевать.

      – Будет-будет! – проворчал он, стараясь выглядеть суровым, и гипнотизирующим взглядом уставился на поплавок.

      Она обречённо вздохнула, уронив плечи.

      – Эй!… Эге-ге-гей! Рыбаки—и-и! – оглушительно раздалось откуда-то извне, с хрустом ломая утреннюю тишину.

      Оба вздрогнули.

      – Варька, – печально констатировал Сашка.

      По пологому откосу, распугивая бабочек, Варька бежала, размахивая косынкой, точно моряк семафорным флажком. Набрав скорость, она с визгом врезалась в водяную твердь, обрызгав Сашу с Надей, и принялась громко хохотать:

      – Ой! Чуть не убилась! Что, рыбаки, много наловили? А ну, показывайте.

      – Нечего смотреть; всю рыбу нам распугала! – огрызнулся он.

      – Вот и хорошо; идём домой, – обрадовалась Надя.

      Сашка начал сердито сматывать удилища. Варька пританцовывала в воде, беспощадно моча платье:

      – Тёплая какая. Искупаться бы. А, Надь?

      Та улыбнулась:

      – Давай! Саш, ты иди, мы тебя догоним.

      Он смотал удочки и примирительно кивнул:

      – Я вас у дуба подожду.

      После купания девушки поднимались по берегу, расплетая на ходу мокрые волосы.

      – Матушка письмо прислала, – сказала Варя, – Приезжает. Пишет, что на всё лето. Афанасий Кузьмич всех поднял ни свет-ни заря и шуму навёл до потолка! Вот я и сбежала к вам, а Ксения Дмитриевна говорит: «На пруд засветло ушли».

      На скамейке под раскидистым дубом их ждал Сашка. Рядом сидел Степан, Афанасия Кузьмича сын. Варька презрительно фыркнула:

      – О, смотри! Этот уже здесь. Видать по мою душу.

      Степан, завидев девушек, учтиво поклонился:

      – Доброго утра, Надежда Алексеевна. Варвара Николаевна, что ж это Вы без башмачков убежали из дому? Ведь ногу наколоть можете. Глафира велела Вас непременно сыскать и обуть.

      Варька приподняла подол платья, демонстрируя голые лодыжки:

      – И вправду, – уселась на скамейку и вытянула ногу, – Ладно, обувай.

      Степан опустился на одно колено, аккуратно надел Варьке туфельки, завязал ленты на щиколотках и поправил банты:

      – Теперь гуляйте себе на здоровье.

      – Ну, спасибо, что разрешили, Степан Афанасьевич! – язвительно откликнулась она, – А то куда же я без Вашего благословения?

      Тот покраснел от обиды. Сашка заспешил замять возникшую неловкость:

      – Степан, пойдём к нам чай пить.

      – Благодарствуйте. Нельзя мне. Отец велел по дому помочь, – и пружинистой походкой направился в сторону поместья.

      Надя толкнула локтем Варюху и прошептала:

      – Чего ты с ним так грубо? Он с тебя готов пылинки сдувать.

      – Да ну его! Надоел, – махнула рукой Варька, – А и правда, идёмте к вам чай пить! Я проголодалась.

      Поместье Дубровицы было родовым гнездом князей Репниных, подаренное императором Петром Первым их предку Аниките Ивановичу.

      Аникита Иванович участвовал с царём в Азовских походах и в Северной войне. Затем отличился в битве под Полтавой, за что был награжден чином генерала-фельдмаршала и произведен в президенты Военной коллегии. И в придачу получил поместье Дубровицы, недалеко от Твери, принадлежащее ранее князьям Голицыным.

      После смерти Аникиты Ивановича Дубровицы перешли к его сыну Василию Аникитичу, который, в силу военной карьеры в должности начальника артиллерии, не слишком-то обременял себя заботами о благоустройстве поместья и обходился несколькими комнатами в Петербурге. А вот жена его, Аграфена Матвеевна, в жилах которой текла кровь купеческая, рачительно и строго принялась хозяйничать в Дубровицах. За тридцать лет её трудов поместье разрослось и преобразилось до неузнаваемости.

      Пока страну лихорадило от царских переворотов, а Василий Аникитич то воевал с турками, а то учил боевым искусствам императорского наследника Петра Фёдоровича, Аграфена Матвеевна в Дубровицах обзавелась скотным двором, конюшней, кузницей. Развела огороды и яблоневые сады. Окружила себя многочисленной дворней; крепостные боялись её, как огня,