Научись у Богов сверхспособностям. Обрети силу сознания и напиши свои правила судьбы. Александр Панфилов

помнится, будучи Костей, в юности я прекрасно воображал, как сражаюсь легионером, что спасаю во время сражения Орла нашего Легиона и поднимаю его так высоко, что враги, упав духом, тут же сдаются, а меня награждают всеми наградами, которые только возможно было получить легионеру. Это был мой триумф.

      А ведь и правда, я грезил в юности римскими временами. Я этот период жизни и увлечение будто позабыл. Ведь он был таким интересным! Сколько же я прочел книг про Рим, про походы Цезаря на Галлию, про императора Актавиана, про этрусков, оказавших столь сильное влияние на римскую культуру. А теперь я здесь!

      А этот странный Иешуа… ведь он сказал, что Костя – именно будущее мое воплощение, тем самым отчасти облегчив самоидентификацию и немного обрадовав меня.

      Итак, я – Клеменс Флавий, легионер и гражданин Римской империи, и моя карьера пошла в гору. Допустим.

      Но зачем мне тогда вспомнилось будущее воплощение – Константин из России, из 2017 года от Рождества Христова?!

      Именно от Рождества Христова, а я ведь живу еще во времена «до Рождения» некоего Христа из Назарета и сейчас идет, сейчас идет, сейчас…

      и в моей памяти откуда ни возьмись проявились даты: шел 733 год от основания Рима, или 3731-й от сотворения мира по иудейскому календарю, или 5463-й от сотворения мира по египетскому летоисчислению, или 5488-е лето от сотворения мира в звездном храме по славянскому Коляды дару (календарю). Эти мысли беспорядочно бегали в моей голове, повторяясь раз за разом! Да откуда же я это все знаю? Для меня это оставалось загадкой.

      Мы продолжали упорно скакать, лошади то и дело переходили на рысь, а значит, сильно устали и нуждались в отдыхе! Поэтому мы остановились в одной из уездных таверн на недолгий сон, как сказал Тит, буквально на четыре часа.

      Мы сели отужинать. Я ел так, как никогда в жизни. Видимо, это сказывалось пятидневное голодание, пока я общался с Иешуа, хотя по ощущению наш диалог длился не дольше тридцати минут. Но, даже набив желудок, я чувствовал голод, который никак не отпускал меня. Времени на отдых было все меньше и меньше, и я, поднявшись на второй этаж, завалился на кровать прямо в одежде и закрыл глаза, погрузившись в сладкий сон. И сразу же в том темном пространстве, что было перед моим закрытым взором, возник его образ, образ Иешуа. Я то и дело открывал глаза, пытаясь избавиться от видения, но, закрывая, вновь видел его и, отчаявшись и устав бороться, решил уснуть так. Я засыпал с таким вкусным предвкушением чего-то грандиозного и прекрасного, уходил в сон с пролетающими образами моего великого будущего.

      Я проваливался в образы сна, что были живее реальности. Вот я личный гвардеец у Понтия, где отличное жалованье и много привилегий, а вот я уже трибун в Риме, вот моя жена, вот дети, я своими добрыми делами славлю Рим и свой род, а вот и славная богатая старость и…

      Слезы закончились, как мне показалось, довольно быстро, и я, подняв голову, увидел человека, сидящего в конце длинного зала. Я вновь Клеменс! «Ёшкин-матрёшкин», – сказал я по-русски коряво и с акцентом, будто заправский баварец.

      Я ГДЕ-ТО ЭТО