Дом, где взрываются сердца. Сергей Зверев

чем раньше. Хотя, может, где-то говорила и правду.

      – Ну ты меня уже затрахал вопросами, – она зевнула, потянулась так, что грудь вывалилась из выреза, бесстыдно притягивая глаза. – Травку хочешь? – кивнула она на пачку «Беломора».

      – Марихуану?

      – Ну не ромашку же.

      – Нет, – с пугливой поспешностью воскликнул он.

      – Ну и дурак, – она вдруг совершенно ясными глазами посмотрела на гостя, отыскала нужную сигарету и сунула себе в зубы. Пригнулась, зашарила ладонью по замусоренному полу. Нащупала желтую пластмассовую зажигалку. – Зайчик, забыла тебя предупредить в прошлый раз, – она замолчала, раскурила сигарету.

      – О чем? – нетерпеливо спросил он.

      – Ты плохо кончишь.

      – Почему? – ему вдруг стало как-то прохладно от этих ее слов.

      – Да так уж повелось. Все плохо кончают, кто пишет на эту тему.

      – Что, убьют? – Он попытался вложить в эти слова заряд язвительности, но получилось это слабовато. Через тонкую оболочку насмешки слишком явственно проглядывал испуг, что не скрылось от собеседницы. Наташа улыбнулась понимающе.

      – Зайчик, кому ты нужен?.. Просто на тебя ставят печать, – она плюнула на ладонь и шлепнула ею себя по голой коленке. – Вот так.

      – Ты чего такое мелешь? – возмутился Валдаев.

      – Сколько на Земле сапиенсов? Пять миллиардов на земле сапиенсов. Огромная вонючая куча. И ЕМУ не обязательно замечать каждую козявку. Но коли кто вторгся в ЕГО владения, то…

      – То что?

      – Попадаешь в его реестр… В реестр Князя Тьмы, – сигарета погасла, и Наташа снова начала раскуривать ее. – Дрянь, а не трава!

      – И что с этим реестром?

      – Судьба взбрыкивает, как бешеная кобыла.

      – Как взбрыкивает?

      – Начинаются вроде не связанные друг с другом происшествия. На тебя ополчается весь живой и неживой мир. Происходят странные события. Появляются странные люди. И все хотят тебе зла, хотя и сами не знают почему. И ты ощущаешь, что жопа твоя уже дымится. И что в душе разлад. Все рушится. И крыша едет…

      – А у тебя? – воскликнул зло Валдаев. – Уж такие, как ты, должны быть в его реестре.

      – Должны. Только я присягнула ЕМУ на верность. Так что меня не слопают за чаем.

      – Вздор.

      – Во-во. Все так говорят, – она улыбнулась – недобро, многообещающе, затянулась дымом марихуаны. – Ну чего, трахнемся все-таки? Заслужил.

      – Нет, – выдавил он.

      – Ну как хочешь, – она прикрыла глаза.

      Когда он вышел из ее квартиры, то прислонился на лестничной площадке к холодной, исписанной матерными словами стене. Ноги подрагивали. И была унизительная слабость в коленках.

      «Все наперекосяк. И крыша едет… О Господи…»

* * *

      Возвращался домой он от Наташи, привычно попав в ритм общественного транспорта. Та же толкотня, те же люди… Но что-то изменилось. Слова сатанистки наполнили все вокруг тревогой и неясностью.

      А потом…

      Потом он проехал свою станцию.

      Что особенного? Он мог задуматься и проехать свою станцию. Мог углубиться в газету и проехать