Правило крысолова. Нина Васина

как насчет видеть, но вот все другое… Он захочет это делать только с тобой. Скажи мне «спасибо».

      – Спасибо, – в полном ступоре говорю я.

      – Пожалуйста. Это важно – поблагодарить за такой совет. Это очень важно, чтобы от души, понимаешь?

      – Понимаю, – киваю я послушно, ничего не понимая. – А что это значит – в нашем роду? Никто ничего не знает о твоих с Питом родителях, о родителях ваших родителей. Моя мать в поисках своего прошлого даже посетила архив.

      – Дура, – равнодушно замечает бабушка. – Я тебе все расскажу подробно, но попозже. Вот найдем детей, соберемся вместе – ты, я и Лора, и поговорим. А пока сходи к дедушке Питу и отвлеки его от созерцания наступающей темноты, пока он не впал в исступление.

      – Ты, я и Лора? А моя мать? Хотя да, я понимаю. Если бы была Ханна… Извини.

      – Не извиняйся. Чему-то тебе у Ханны стоило поучиться. И мне. И Марии. Но в целом – она была недоработанным материалом. Я ее недолюбила. Надеюсь, в новой жизни ей больше повезет.

      В гостиной зажжены все лампы. Дедушка Пит, качаясь, сидит на посту у окна.

      – Возьми. – Я протягиваю ему бокал.

      – Что это? – не останавливаясь и не поворачиваясь, спрашивает он.

      – Мускат. Слышишь, пахнет?

      – Вспомнил, – сообщает Питер. – Вспомнил, где я видел этого милиционера. Он отказался искать моего кота! Бедный Руди!

      – Клаус, – поправляю я. – Питер-Клаус.

      – Это кота так звали, а на самом деле это был Руди.

      – Нет, Руди был твой старший сын.

      – Не делай из меня идиота. Я знаю, что сначала он был сын, а потом к нам пришел бездомный кот. Как только Руди ушел в землю, сразу же появился кот!

      – Отвернись от окна.

      – Я в порядке.

      – Все равно отвернись. – Я разворачиваю кресло-качалку. Питер расплескивает вино.

      – Я вижу в темноте. Я все вижу.

      – Я знаю.

      – Но ты не веришь?

      – Верю. Ты видишь в темноте, как кот. И каждый вечер опять и опять утверждаешься в этой своей способности.

      – Мы гуляли с Клаусом по ночам. Помнишь нашу соседку? – оживился Питер, оттирая рукавом пятно от пролитого вина на халате.

      – Которую? – вяло интересуюсь я, сдерживая зевок.

      – Ну эту, в завивке! Она еще держала кур.

      – Ладно, помню.

      – Она стала борщевиком.

      – Что?

      – Ее похоронили в пятницу утром, а в субботу у самого нашего забора вылез росток борщевика. Я гулял с Клаусом ночью, и мы слышали, как росток протыкает землю.

      – Что это такое – борщевик?

      – Ядовитое зонтичное.

      – Так ей и надо, – успокаиваю я Пита.

      – Не скажи. Что я потом ни делал – выкорчевывал, заливал кипятком, а он выживал и обжигал Золю и тебя!

      Я вспомнила, как давно летом обмахивалась от комаров сорванным крупным листом, а потом попала в больницу с красными пятнами на руках, шее и ногах.

      – Питер, а где теперь этот куст?

      – Сам ушел. – Дедушка поник головой и застыл в легкой дреме. –