Воевода Дикого поля. Дмитрий Агалаков

отрок! Жив? Глядите, пресветлый князь, глаза открывает…

      Это он услышал над собой. Два лица к нему выплывали из тумана.

      – Точно он? – спросил тот же голос.

      – Что же вы думаете, Андрей Михайлович, я своего спасителя не разгляжу?

      – Ну-ну, – усмехнулся все тот же голос, – подумать только, он и магистра решил в полон взять! Прямо на ливонские копья полез! Без страха и удержу! Молодец!

      Григорий, с трудом сфокусировав взгляд, узнал в склонившихся над ним людях Данилу Адашева, командира дворянской конницы с лицом простым и веселым и тяжелой золотой серьгой в правом ухе, и пресветлого князя Андрея Михайловича Курбского. Сам же он, Григорий, лежал под пологом шатра; рядом, тут и там, корчились в муках раненые: остро кололи сердце их тяжкие стоны, а то и в голос кричали искалеченные храбрецы.

      – Лекарь! – окликнул Адашев доктора. – Как-то голова у нашего героя, цела? Умом не повредился?

      – Не извольте беспокоиться, Данила Федорович, голова цела-целехонька, кожу только и рассек меч – шелом спас. Добрый шелом!

      – Ну, очнулся, вояка? – усмехнулся Адашев.

      – Ага, – слабо откликнулся Григорий.

      – Ага! – передразнил его Курбский. – Ты больше с саблей на копье-то не лезь. На копье рыцарское мушкет есть!

      – Да, пресветлый князь, – покорно согласился Григорий.

      – Будет жить, – утвердительно кивнул Курбский. – Да молодец же ты, молодец! – похвалил он молодого вина. – Поболе бы таких!

      – Говорил тебе: я твой должник, – очень серьезно сказал раненому юноше Данила Адашев. – И таковым долго быть не привык.

      Не переоделся еще после сечи лихой командир – вся его кольчуга была покрыта бурыми пятнами. Да и Андрей Михайлович, тоже не из брезгливых, что касалось крови врага, еще не успел снять европейскую кирасу.

      – Так и я твой должник, – подмигнул князь Курбский Григорию. – Лучшего командира ты для меня спас нынче. Как твоя фамилия, отрок?

      – Засекин, – проговорил Григорий. – Князь Засекин, – с гордостью добавил он.

      Курбский нахмурился, прищурил левый глаз.

      – Ярославские?

      – Новгородские – из Ярославских.

      – Значится, мы с тобой дальняя родня. – Воевода покачал головой. – Вдвойне приятно. Был такой князь на Руси – Федор Ростиславович Черный, из смоленских, если тебе ведомо. А после первой женитьбы еще и ярославским стал. Овдовев, вторым браком на ордынской княжне Анне, правнучке Батыя в Орде женился и детей нарожал. У Давида, его сына, тоже был сынок – Василий Грозный, вот его сыновья-то и стали нашими корнями: от Василия Васильевича Курбские пошли, а от Глеба Васильевича – Засекины. Так-то, брат! А через Анну еще и кровь самого Чингисхана примешалась. Славные у тебя предки были – гордись ими!

      – Горжусь, – не без труда кивнул Григорий.

      – Как и Данила Федорович, буду рад тебя видеть, княжич. Найдись,