Падчерица Синей Бороды. Нина Васина

лицо кореец.

      – Ничего не «фу»! Очень даже вкусно. Зачем ты напился?

      – Бессознательно, – осклабился мой отчим, вероятно, сочтя такой ответ очень остроумным. – Поступок считается сознательным, когда он является выражением замысла или определенной цели. А у меня не было этого самого замысла, ну абсолютно!

      – Ладно, не огорчайся. Вот послушай, тут написано. – Я прочла, водя пальцем по странице: – «Абсолютной меры сознательности нет!..»

      – Она меня еще учить будет! – возмутился кореец, взял бокал и посмотрел сквозь него на свечу. Потом на меня. Его странно преобразившийся сквозь стекло глаз проплыл чудовищной продолговатой рыбкой.

      – Ты напился в театре, – укоризненно заметила я.

      – Нет, – не удивился кореец. – После. Я был на балете какого-то француза, и ты только представь! Оказывается, Германн в «Пиковой даме» умер от любви к старухе! У него разорвалось сердце от неестественной животной страсти, а совсем не от тройки-семерки-туз! Детка, извини, мне надо в ванную… Нет, не ходи за мной, я буду блевать, как это ужасно все-таки, как это глупо…

      Когда он вышел из ванной, в халате и с мокрыми волосами, взгляд его стал более осмысленным.

      – Ты напился от отвращения?

      – Мне вчера приснилось, что ты умерла.

      – Не дождешься.

      Напольные часы пробили один раз. Мы посмотрели на циферблат, потом – друг на друга.

      – У тебя остался один свободный крюк, да? Восьмой? Чувствуешь приближение конца? Ты ведешь в театр женщину, а она тебе не нравится, потому что тебе нравлюсь я, и ты пьешь потом в какой-то дешевой забегаловке, чтобы опуститься до блевотины, ты, который так ценит хорошие вина!

      – Какой крюк? – искреннее удивление в опухших глазах. – Что ты несешь?

      – Ты меня не получишь!

      – Иди спать.

      – Я тебя уничтожу!

      – Выпей успокоительное. Запрись на ключ. Подвинь к двери комод! – Отчим подошел, взялся за подлокотники кресла, на котором я сидела, приблизил лицо к моему и закончил шепотом, дохнув запахом зубной пасты: – Я проберусь по стене летучей мышью! Я повелитель ночи! – Потом вздохнул и закончил устало: – Лиса, иди спать.

      Утром я получила чашку кофе в постель и виноватый взгляд в придачу.

      – Сегодня суббота, – сказал отчим, – если тебя не ищут, давай гулять и веселиться.

      – Ищут?

      – Если ты не сбежала, а отпущена официально.

      – Помнишь медсестру, которая тебя перевязывала?

      – Да. Нет… Помню, что была медсестра, помню, что она меня волокла в машину, а какая она – не помню.

      – Она молодая и почти блондинка. Давай найдем ее и поблагодарим.

      – За что?

      – Она хорошо написала обо мне в объяснительной следователю, честно. И про то, что я предупредила доктора, и про соседку. Напиши она чуть-чуть по-другому, меня бы не выпустили.

      – Ладно, – кивает, подумав, кореец, – а как?

      Я беру с тумбочки листок бумаги.

      – Вот,