Крест командора. Александр Кердан

А сколько таких среди простого люда, кто первым услыхал грозное «слово и дело» и тут же волочет товарища на съезжую… Тут уж точно не зевай, хватай вскричавшего или того, на кого он перстом указал, а то, гляди, сам под разделку попадешь!

      Есть у тайного ведомства помощники добровольные – те, кому сыск, доносительство и подглядывание близки, так сказать, по породе, доставляют душевное, а то и физическое удовольствие и конечно же, материальную выгоду: имущество врагов империи, по указу 1713 года, достается именно отличившимся доносителям. Анна Иоанновна, благословенно будь ее правление, эту добрую традицию поддержала. Один из первых указов новой императрицы обязал подданных «доносить на ближнего безо всякого опасения и боязни того же дни. А если в тот день, за каким препятствием не успеет, то, конечно, в другой день, ибо лучше донесеньем ошибиться, нежели молчанием…»

      Размышления Ушакова прервал осторожный стук в дверь.

      – Входи! – громыхнул он.

      Вошедший отрапортовал:

      – Чиновник для особых поручений Дементьев, ваше превосходительство! – голос у него подрагивал.

      «Боится, а ещё для особых поручений… – отметил Ушаков. – Что ж, страх в нашем ремесле вещь немаловажная, а иной раз даже полезная».

      Он внимательно оглядел Дементьева: ростом не удался, но скроен ладно, одет аккуратно. Задержался взглядом на румянце – ну, ровно у молодухи. Приказал:

      – Подойди поближе.

      Дементьев приблизился.

      – Имечко откуда, Авраам? – неожиданно спросил Ушаков. – Ужель из святцев, ай, детина?

      Дементьев раскраснелся ещё сильнее, но ответил уже без дрожи в голосе:

      – Никак нет, ваше превосходительство, не из святцев. Батюшка мой назвал меня так в честь Авраама Петровича Ганнибала. Батюшка у них денщиком службу начинали.

      – Знавал я некогда крестника государева. Что ж, образец достоин подражания, хотя и не во всем… Ведаешь ли ты, ай, детина, где сейчас сей капитан-лейтенант Преображенского полка обретается?

      Дементьев отрицательно мотнул головой.

      Ушаков отчеканил:

      – Отставной бомбардир Ганнибал самовольно возвернулся из Сибири в Санкт-Петербург и не далее, как третьего дни, был на аудиенции у генерал-фельдцейхмейстера Миниха, у коего просил покровительства. Оный Миних посоветовал ему тайно убыть в свою деревню, где и пребывать в ожидании монаршей милости…

      Ушаков тяжело поглядел на Дементьева, которого снова начало трясти.

      – Мне сие обстоятельство не известно, ваше превосходительство.

      – А мне всё ведомо! – Ушаков встал из-за стола, подошел к Дементьеву, навис над ним, как неотвратимое возмездие. – Посему, ай, детина, врать мне не сметь!

      Дементьев был готов разрыдаться:

      – Да я, разве, я… И не помышляю, ваше пре… – голос его осекся.

      Ушаков вернулся за стол и спокойно, уже безо всякого