Соблазн. Хосе Карлос Сомоза

воображаете, – от размера его рубашки до партии, за которую он голосует на выборах. Всю общедоступную информацию, всю секретную и всю конфиденциальную.

      Смех Падильи пробился раскатами, словно звучал под сводами галереи.

      – Диана Бланко, «извилина» Женса, ты не меняешься… Ну и зачем все это? Чтобы защитить сестру? Но мы не сможем контролировать Веру до тех пор, пока ты не поймаешь этого монстра, если ты его, конечно, вообще поймаешь, пойми ты, наконец…

      Я это понимала и заготовила ответ:

      – Дай мне неделю. Если до следующей пятницы я его не поймаю, то отступлюсь.

      – Целую неделю держать на привязи Веру? Мне придется, наверное, посадить ее в тюрьму…

      – Это уж твои проблемы.

      Я нашла около сотни файлов на тему маски Жертвоприношения. Скачала их на виртуальную панель, висящую в воздухе, и моя гостиная засверкала огоньками, как рождественская елочка. После этого я кликнула на папки с материалами о Наблюдателе, пооткрывала и их в ожидании ответа Падильи. Он же всегда, когда предстояло принять какое бы то ни было решение, еле шевелился, как дремлющий слон.

      – Целая неделя – это очень много, умница ты моя.

      – Тогда три ночи – пятница, суббота и воскресенье – и встреча с перфис на завтра.

      – Да ты и гребаного кролика не поймаешь за три ночи.

      – А что ты теряешь, если попробуешь? Я ведь что тебе предлагаю – сменить новобранца на ветерана, причем совершенно даром, гений ты наш.

      – Не думаете ли вы, сеньорита, что вся Криминальная психологическая служба Мадрида – это в аккурат то, что выскакивает из ваших гребаных яичников, какой бы Дианой Бланко вы ни были?

      Я не смутилась, продолжая, пока мы беседовали, открывать новые страницы.

      – Ты сам знаешь, что мне под силу поймать его, Хулио. Но мое имя даже не придется упоминать. Вся слава достанется тебе, Вера останется дома, а со мной ты сможешь сделать все, что выскочит из твоих гребаных тестикул.

      Еще одна пауза, на этот раз короткая.

      – Три ночи. И ни одной больше, Бланко, – сказал Падилья и повесил трубку.

      9

      Рикардо Монтемайор и Начо Пуэнтес, пара перфис, занимавшихся данным делом, утром в пятницу ждали меня в «Хранителях». Когда мы все уселись, Монтемайор сказал:

      – Начинай-ка ты, Начо.

      – Нет, please[18], давай ты. Я остановлю, если ты ошибешься.

      – Уф, тогда тебе за все утро не удастся и рта раскрыть.

      Мы улыбнулись. Монтемайор и Начо всегда прикалывались.

      – Ну, поехали. – Монтемайор приподнял бровь. – В профиле Наблюдателя есть вещи хорошие и есть очень плохие…

      – Уже ошибся, sorry[19], – прервал его Начо. – Есть вещи плохие, очень плохие и абсолютно отвратные. Последних – большинство.

      – Принято. Я не намерен размениваться на придирки к вашей точке зрения, монсеньор Пуэнтес.

      Начо поднял руку в знак благодарности. Монтемайор продолжил:

      – В любом случае данных много. Возможно, будет лучше,

18

Пожалуйста (англ.).

19

Извини (англ.).