Соблазн. Хосе Карлос Сомоза

мы остались вдвоем, поведение Веры резко изменилось: заметным стало явное раздражение. Она обмотала шарфик вокруг шеи и повернулась ко мне спиной, чтобы взять халатик.

      – Поторопись, сестренка, – заявила она, – мне нужно возвращаться на репетицию.

      Секунду я молча разглядывала ее. Меня почти растрогала ее юность, ее упругая гладкая кожа. Вера была ниже меня ростом, но с очень хорошей фигурой. Волосы ее, в отличие от моих русых, которые я стригла до плеч, были очень длинными, темно-каштановыми, почти черными, а сейчас влага от принятого недавно душа делала их еще темнее. Со спины она казалась более взрослой, потому что еще не сформировавшаяся грудь и сияние улыбки выдавали наивность, но о ее физической натренированности говорили мускулы. Смотреть на нее – одно удовольствие. Я ее очень любила, всеми силами души. Она моя сестра, единственное, что осталось у меня на этом свете. Мы жили вместе до тех пор, пока она не достигла возраста, в котором я сама уже стала наживкой, – пятнадцати лет, но я решила никогда не оставлять ее. И оберегать.

      – Ты уже догадалась, чего я хочу, – объявила я.

      Она сняла халат с вешалки, но не надела. И когда повернулась ко мне, лицо было наполовину скрыто волосами.

      – Так, значит, ты уже обо всем знаешь. Добряк Мигель не смог удержать язык за зубами…

      – И вот теперь, когда мне все известно, я пришла сказать тебе, что ты не можешь на это пойти.

      – К вашему сведению: Вере уже восемнадцать, а в следующем месяце исполнится девятнадцать, – объявила она в ответ, особенно подчеркивая числительные. – Дай мне жить своей жизнью.

      – Это именно то, чего я хочу всем сердцем, – чтобы ты жила. Поэтому ты не будешь принимать участия в охоте на Наблюдателя. Я собиралась сказать тебе только это. Увидимся позже.

      Ее слова, процеженные сквозь зубы, заставили меня остановиться, когда я уже повернулась, чтобы уйти:

      – Иди ты в жопу, сестренка!

      – Я иду беседовать с Падильей, что более или менее то же самое.

      – У тебя нет никакого права диктовать мне, что я должна или не должна делать!

      – Я как раз тот человек, который имеет полнейшее право – самое полное в мире – говорить тебе, что ты должна делать! И к тому же я знаю, что стоит на кону.

      – Я тоже знаю, что стоит на кону!

      – Ты об этом никакого чертова понятия не имеешь. Наблюдатель – очень крупная дичь и очень серьезная охота.

      – И что с того?

      – То, что ты просто к этому не готова.

      – А Падилья полагает, что да, готова!

      Ее напускное самообладание мало-помалу съеживалось. Этого я и добивалась – вывести ее из себя, чтобы впала в истерику, чтобы показать ей, какой она на самом деле еще ребенок.

      – Не кричи, пожалуйста. Единственное, что интересует Падилью, – возможность продемонстрировать в конце месяца, что он не зря получает зарплату, и сократить расходы. Они уже урезали бюджет, предназначенный для наживок с опытом, и теперь используют студентов. Ну и пусть, это его