Колокола судьбы. Богдан Сушинский

схватился за автомат, но, перешагнув через поляка, Андрей отбил в сторону ствол автомата и нанес немцу сильнейший удар ногой в подбородок. А когда тот завалился на спину, подпрыгнул и ударил в грудь согнутыми коленями. Однако получилось это у него как-то неудачно, он соскользнул, и мотоциклист, здоровенный мужик, тут же сумел подняться.

      «Приемы борьбы ниспосланы Богом тому, кто каждый день отрабатывает их так, словно познает впервые», – мелькнула врезавшаяся в сознание фраза, сказанная когда-то давно учителем-тренером, давним другом его деда, китайцем Дзянем.

      По-настоящему мудрость этих слов он постиг только сейчас, когда почувствовал, как трудно даются ему приемы после стольких недель плена, побега, изнурительных переходов. А немец ему попался на удивление сильный, обтянутый мышцами, как кольчугой. К тому же он успел выхватить нож. И кто знает, чем бы закончилась эта схватка… Уже приняв боевую стойку, немец вдруг изогнулся и начал оседать прямо к ногам Беркута.

      «Мазовецкий. Финкой», – понял Андрей, увидев за спиной немца Владислава.

      – Взять водителя, – приказал ему и подоспевшему Горелому. А сам бросился к медленно поднимающемуся и еще не осознающему, что происходит вокруг, унтер-офицеру. Обезоружив, Беркут завел ему руки за спину и повел в каньон.

      – Старшина, принять обоих! Со стороны села никого?

      – Пока никого, – ответил кто-то из бойцов. – Хорошо, что обошлось без пальбы.

      – Горелый, – в форму унтер-офицера, быстро! Мазовецкий – оружие и боеприпасы. Проверь мотор.

      Передав бойцам трофеи, Владислав сел за руль, завел двигатель.

      – В норме. Едем к селу? Предстанешь перед немцами в виде офицера связи? Или будем дожидаться колонны здесь?

      – Дожидаться здесь – опасно. На такую засаду немцы не клюнут.

      Еще не приняв окончательного решения, Беркут все же напомнил старшине:

      – Прежде всего – изрешети машину радиолокаторщиков. И отсекай немцев от села. Пусть идут в лес. Там их встретит Колодный.

      Он подошел к сидящему возле старшины унтер-офицеру, схватил за френч, заставил встать, отобрал планшет и личные документы.

      – Вы немец, господин обер-лейтенант? – дрожащим голосом спросил унтер-офицер, безропотно позволяя Горелому сорвать с себя френч.

      – Беркут я. Слышал о таком?

      – Нет, господин обер-лейтенант, вы – наш, германец, только партизан. Ведь это правда? – с надеждой спросил он. – Сжальтесь надо мной.

      – Что он там лопочет? – поинтересовался старшина, готовясь связать немцу руки.

      – Умоляет спасти. Снять обмундирование, унтер-офицер. – А когда тот покорно разделся, старшина ожидающе посмотрел на капитана и спросил, что теперь с ним делать. Ведь тот уже вроде как пленный. – Что, старшина, первый раз в тылу врага? Здесь пленных нет. Немцы партизан вешают, мы немцев расстреливаем.

      – Но мы-то вроде как подразделение регулярной армии.

      – А они – нерегулярной? Или прикажешь специально для этих двоих оккупантов создавать здесь, в тылу, лагерь