Жестокое милосердие. Богдан Сушинский

никаких команд, невозмутимо осмотрел поле боя.

      Видя, что он стоит во весь рост, а его люди спокойно сидят в кузове, мотоциклисты тоже немного успокоились и начали осторожно подниматься, кто из-за дерева, кто из-за камня или из лощины.

      – Одного мы все-таки убили, господин обер-лейтенант! – сообщил кто-то из них. – Вот он, повис на пне!

      Двое солдат сразу же бросились к убитому и, подхватив его под руки, притащили к ногам Беркута. Партизану было лет семнадцать, не больше. Он все еще судорожно вздрагивал, но перевязывать его прошитую автоматной очередью грудь уже было бессмысленно. Пока «обер-лейтенант» осматривал его, те же солдаты притащили своего, раненного в бедро, ефрейтора.

      Пулеметчики опять уселись в коляски замаскированных в кустах мотоциклов, дали еще несколько очередей по кустам, но в ответ выстрелов не последовало. Немцы сразу же угомонились и попытались засыпать офицера вопросами:

      – Как идет акция, господин обер-лейте-нант?

      – Она уже закончилась?

      – Нас сменят?

      – Быстро перевяжите раненого, – последовал один-единственный ответ. – И прекратите болтовню. Проверьте мотоциклы. Раненого – в машину. Будете сопровождать меня до Жечников.

      – Но ведь наших там нет, господин обер-лейтенант, – неуверенно возразил начальник патруля.

      – Именно поэтому вам и приказано сопровождать нас.

      – Да и село, насколько мне известно, партизанское. Появляться в нем на ночь глядя…

      – Расстояние до села?

      – Километра три.

      – Через полчаса мы должны быть там.

      – Да нам и километра проехать не дадут! – буквально взмолился обер-ефрейтор. – Перестреляют.

      – Это приказ. И не теряйте времени. Да, партизана положите у дороги. Крестьяне его похоронят. Автомат и патроны – отдайте моим людям. Вы, обер-ефрейтор, на своем мотоцикле едете первым. Второй мотоцикл следует за машиной.

      Андрей так и не понял: то ли начальник патруля заподозрил что-то неладное, то ли все еще не мог оправиться после испуга. Да только слишком уж угрюмо и подозрительно осмотрел он невесть откуда появившихся здесь офицера и его машину, проверил магазин своего автомата, и только потом уже дрожащим голосом велел своим подчиненным выполнять приказ господина обер-лейтенанта.

      – Вы видите среди моих солдат вон ту польку? – решил немного успокоить его Беркут, отведя чуть подальше от машины.

      – Значит, она все же полька… – покачал головой обер-ефрейтор. – Я так сразу и решил.

      – Так вот, хотя я и не имею права разглашать эту тайну… Но, чтобы между нами не возникало никакой недосказанности… Это не просто полька, это секретный агент гестапо, – едва слышно проговорил Беркут, подчеркивая конфиденциальность разговора, – которую специально переправили сюда из Кракова.

      – Эту?! – скептически осмотрел девушку обер-ефрейтор. – Как секретного агента? Из Кракова?!

      Он не то чтобы не верил Беркуту, он в принципе не желал воспринимать поляков в образе союзников.