Сарифия. Андрей Прохоренко

холма, привольно и как-то необычно, как будто ты ступил на территорию, чем-то отличную от той, что была у подножия холма.

      Обернувшись к каменной мадонне, Вернидуб внимательно на нее посмотрел, и уведомил:

      – Страж приветствует нас, говорит, чтобы чувствовали себя, как дома, но не забывали, что в гостях. Здесь его место. Лучше, если не готов, не приближаться близко.

      – Это насколько не приближаться? – вырвалось у меня.

      – На пять-шесть шагов, – охотно пояснил Вернидуб.

      – А то, что будет? – не умолкал я.

      – Хватить сотрясать воздух. Делом займемся. Я ведь не зря тебя сюда привел. Кое-что показать нужно. Да и Сарифия сегодня благосклонна к нам. Обычно она от камня, – Вернидуб жестом указал на статую, которая сложила руки чуть ниже пояса, – не отходит, а сегодня что-то погулять решила…

      – Ничего не вижу, – признался я. – А ты? – повернулся я к отцу.

      Задерига лишь по усам рукой провел, но ничего не сказал.

      – Не хочешь ты видеть, не настроен, поэтому и не воспринимаешь то, что возле тебя находится, – сделал вывод Вернидуб. – Ты расслабься, но будь внимательным, позволь себе видеть и слышать так, чтобы воспринять потаенное. Главное, ничему не удивляйся. Что увидишь, воспринимай спокойно. А то ты неуравновешен и чрезмерно недоверчив.

      Я постарался сделать так, как сказал батька.

      – Можешь даже глаза закрыть, но внимание не ослабляй, – раздался издалека, хотя батька был рядом, его голос.

      Когда ты внутри умолкаешь, снаружи начинает говорить степь. Она тысячами запахов и звуков охватывает тебя. Ты начинаешь слышать шепот трав и говор рощиц, течение речушек и полет птиц. Это сложно передать словами. Надо, как говорил батька, учиться слышать и слушать, смотреть и видеть. Чтобы овладеть этим искусством сполна, нужны годы. Просто так само по себе в тебе ничего не возникает и не появляется. Зато мир, открывающийся тебе по мере того, как ты делаешь определенные шаги, навсегда остается с тобой. С одной стороны, этот мир поражает своей красотой и разнообразием, обилием красок, а с другой, чем больше ты видишь и слышишь, – ты начинаешь понимать все отчетливее, куда движется мир и ты с ним…

      Из необычно тихого состояния слушания меня вывел голос Вернидуба:

      – Не поддавайся очарованию степи. Зри, а не тай от того, что видишь и чувствуешь. Не состояние должно управлять тобой, а ты состоянием. В любой момент вошел и вышел. Не будешь выполнять это правило – быстро уйдешь из жизни, а тебе надо жить долго.

      – Это почему? – спросил я, открывая глаза.

      – Смысл жизни познается в жизни, – усмехаясь, молвил Задерига.

      Одна его рука лежала на рукояти сабли, а другой он поддерживал травинку, которую покусывал. При этом отец внимательно всматривался в степь, отмечая в ней малейшие изменения, готовый в любую минуту отреагировать и принять меры.

      – Увидишь то, что раньше не замечал, поднимешься над жизнью, многое поймешь, – пояснил Вернидуб.

      Я тогда понял, что главное он не сказал.

      – Сарифия с тобой поговорить хочет. Нравишься