На крейсерах «Смоленск» и «Олег». Б. К. Шуберт

мы благополучно прибыли в Суэц, в первом часу ночи вошли в канал, а на другой день, в 4 часа дня, встали на якорь в Порт-Саиде. Угля у нас было еще достаточно, но чтобы не перегружать его из трюмов в ямы, которые опустели за переход, будучи в Суэце, мы заказали уголь по телеграфу и рассчитывали, по приходе в Порт-Саид, тотчас же приступить к погрузке. Делается это обыкновенно без всякой задержки: как только судно становится на якорь, к нему подводят баржи, и арабы-рабочие с поразительной быстротой производят погрузку, причем неистово голосят, подбодряя себя к работе. Теперь барж не было и помина; мы прождали час, другой, третий – угля все не везли, и, когда по этому поводу был сделан запрос, нам ответили, что по распоряжению правительства крейсерам не будет отпущено ни угля, ни воды, ни провизии.

      Было ясно, что это месть за наши июльские операции, что над нами издеваются, и мне казалось, что, так как для нас нет существенной необходимости пополнить здесь свои запасы, лучше сейчас же уходить в море. Но мы продолжали настаивать на выдаче всего необходимого, и тогда правительство, вернее – местный представитель Англии, прикрывающийся этим именем, предложил командирам дать подписку в том, что они пойдут отсюда в Россию. Подписка была дана, но и этого унижения оказалось мало, чтобы получить то, что нам требовалось; вечером нам сказали, что судьба наша зависит теперь всецело от лорда Кромера, английского резидента в Египте, проживающего в Каире, куда и обещали сделать запрос. Так прошла ночь, и лишь наутро над нами смилостивились и доставили на суда по 200 тонн угля¹², 1,5 тонны мяса, и т. д., все такими же аптечными порциями, причем было сказано, что дать всего в большем количестве его светлость не нашел возможным разрешить, – словом, глумление полное.

      Но это не все. Как только крейсера стали на якорь, нас окружали шлюпки с египетскими полицейскими; последние не позволяли никому приближаться к крейсерам и подвозить что-либо: всякий ялик, ослушавшийся этого приказания, арестовывался. Наш консульский агент, все-таки пробравшийся на «Смоленск», не мог вернуться на берег, потому что шлюпку его тотчас же арестовали, как только он из нее вышел. На вопрос – что это значит? – нам ответили, что правительством предписано нас охранять – от кого, так и осталось секретом. А на берегу толпы мальчишек совершенно безнаказанно сопровождали всякого служащего на крейсерах, которому пришлось съехать по делу, освистывая его и посылая по его адресу самые отборные ругательства на русском языке. Вообще, я был искренно счастлив, когда погрузка, наконец, была окончена, и мы вышли из Порт-Саида.

      На другой день «Петербург» отделился от нас, так как намеревался безостановочно пройти в Либаву, а мы решили зайти в Алжир допринимать уголь. 16 сентября¹³, на рассвете, пройдя остров Pantellaria и будучи на траверзе Cape Bona, с крейсера заметили какое-то военное судно, идущее сходящимся с нами курсом; вскоре мы узнали в нем английский крейсер «Eclipse». Сблизившись с нами на какой-нибудь кабельтов и уравняв свой ход по скорости