Миллион с Канатной. Ирина Лобусова

кто-то.

      Было слышно, как открывают двери. Стал слышен какой-то стук. Появились солдаты. И, глядя на их выражения лиц, стало ясно: в вагон вошли красные. Это они стучали прикладами.

      Со всех сторон раздались робкие голоса. Но слов нельзя было разобрать. Когда у одних в руках оружие – у других нет смелости. А в руках вошедших было оружие, лица их походили на застывшие маски. Каменные идолы в черной коже – похожие на посланцев из ада. Почему-то Тане подумалось именно так.

      – Панику не делаем, господа! – Четкий, размеренный голос принадлежал мужчине лет сорока. Его грудь в кожанке двумя слоями опоясывала пулеметная лента, и он выглядел более зловещим, чем остальные: начальство. – Готовимся к проверке документов.

      Окружавшие его солдаты опустили винтовки штыками в пол. Но было ясно: они готовы пустить их в ход по первому требованию.

      – Какие документы… откуда… зачем… что еще… – В этот раз в нестройном хоре уже можно было разобрать слова. Но никто не задавался вопросом: кто эти люди, вошедшие в вагон, и по какому праву они смеют останавливать поезд? Здесь не было прав. Здесь была только выжженная степь, чернеющая к вечеру, и бесконечная пропасть кровавой войны, сквозь бушующее пламя которой все они пытались просочиться и при этом не сгореть в страшном сполохе.

      Краем глаза Таня заметила движение рядом с собой – Коцик и Топтыш как можно быстрее старались удалиться от нее, протискивались в толпу, и она поняла: будут грабить. Что может быть удачнее, чем то время, когда все роются в сумках, баулах, тюках, открывая кошельки? Горький ком подступил к горлу. Но сделать нельзя было ничего. Еще мгновение – и оба вора растворились в людском море, и даже кругов не осталось в этой темной воде. Количество солдат между тем увеличилось.

      – Проверки здесь не будет, все на выход! – Зычный голос начальника перекрыл толпу, повиснув в воздухе.

      После этого раздался какой-то гул: забыв про угрожающее оружие, люди стали в голос возмущаться. Выходить – куда, в степь? Когда за окнами скоро ночь, и дождь, унылый дождь ранней осени, все моросит и моросит, без начала и без конца?

      – В здании вокзала переночуете, – прозвучал металлический голос. – Все равно до утра поезд не двинется. Всем на выход с вещами. Я сказал, – этот, в кожанке, похоже, уже все решил.

      Солдаты подняли винтовки. В толпе произошло движение. Таня давно потеряла из вида Коцика и Топтыша. Подхватив свои вещи, сдавленная месивом из людских тел, она оказалась в гуще толпы. Стало душно и тесно.

      До выхода, до узкой двери вагона, воздух успел стать таким спертым, что Таня дышала, как рыба, выброшенная на песок. Только в жабры этой рыбы забивался не песок, а время…

      Свежий воздух оказался просто глотком воды. И, спрыгнув с подножки вниз, в мягкий чернозем насыпи, Таня, вздохнув, с удивлением разглядела, что они находятся на довольно большой станции, облагороженной прямоугольным зданием вокзала.

      Внезапно раздалось ржание лошадей и человек десять всадников проскочили мимо них. Лошади взбивали копытами землю. Это были