Люси Краун. Ирвин Шоу

старались убедить туристов в том, что Париж стоит этих денег.

      Негр с широким лицом гарлемского трудяги пел, сидя у желтоватого пианино в глубине длинной узкой комнаты. В дверях бара появилась женщина. Громкая музыка и нескромные взгляды сидящих у стойки заставили ее остановиться в нерешительности у входа. Хозяин бара, угадав в превосходно одетой и трезвой посетительнице американку, улыбаясь, вышел ей навстречу.

      – Добрый вечер, – произнес он.

      Хозяин говорил по-английски – бар его находился в восьмом районе, и американцы составляли значительную часть его клиентуры, особенно летом.

      – Мадам одна?

      – Да, – ответила женщина.

      – Сядете у стойки или за столиком?

      Женщина быстро оглядела стойку. Там расположились четверо мужчин разных возрастов – двое из них беззастенчиво разглядывали посетительницу – и девушка с длинными золотистыми волосами, которая говорила соседу: «Чарли, дорогой, повторяю четвертый раз – сегодня я уйду с Джорджем».

      – За столиком, если можно, – сказала женщина.

      Хозяин повел ее в центр комнаты, на ходу оценивая посетительницу наметанным глазом. Он решил усадить ее рядом с тремя другими американцами, двумя мужчинами и женщиной, немного шумными, но приличными людьми, которые все время заказывали пианисту «Леди из Сент-Луиса». Поскольку женщина пришла одна, а время было позднее и американцы не владели французским, у них вполне могло возникнуть желание угостить даму.

      «Готов поспорить, в молодости она была недурна, – подумал хозяин. – И сейчас очень хороша. Натуральная блондинка с крупными нежными серыми глазами. Почти без морщинок. Умеет одеваться и преподносить себя. Длинные ноги. Обручальное кольцо, но пришла одна. Видно, муж пал жертвой tourisme[1] и переедания и свалился в гостинице, а жена полна энергии и жаждет подлинного Парижа, а может быть, и пикантного приключения, на которое она уже не может рассчитывать у себя дома, на американском Среднем Западе».

      Хозяин подвинул столик для гостьи, с одобрением рассматривая прямые плечи, крепкую шею и грудь, элегантное, хорошо сшитое черное платье, приятную, почти девичью благодарную улыбку, с которой садилась женщина. Он пересмотрел свою первую оценку. На вид не старше сорока трех – сорока четырех, решил он. Возможно, приехала без мужа. Деловая женщина – таких немало среди американок.

      Вся жизнь в разъездах, перелетах, интервью, и при этом в любых обстоятельствах всегда причесана волосок к волоску.

      – Полбутылки шампанского, мадам? – спросил хозяин.

      – Нет, благодарю.

      Хозяину понравился тембр ее голоса. У него был тонкий слух, и часто американская и английская речь резала ему ухо. Голос женщины звучал негромко, мелодично и естественно.

      – Пожалуйста, бутерброд с ветчиной и бутылку пива.

      Хозяин поднял брови, изобразив на лице удивление, даже некоторое недовольство.

      – Понимаете, мадам, у нас установлена минимальная плата за заказ, которая включает в себя стоимость нескольких напитков, поэтому я предложил бы…

      – Нет, спасибо, – решительно отказалась женщина. – В гостинице мне сказали, что у вас можно перекусить.

      – Конечно, конечно. У нас есть specialite[2] – луковый суп с гренками, приготовленный…

      – Спасибо, мне один бутерброд.

      Хозяин пожал плечами, слегка поклонился, отдал заказ официанту и вернулся на свое место за стойкой. «Неужели она пришла сюда в такой час ради бутерброда с ветчиной?» – подумал он.

      В промежутках между приемом новых посетителей и проводами уходящих он посматривал на нее. Одинокие женщины появлялись в его баре в два часа ночи не первый раз, и почти всегда он знал, что им надо. Это были алкоголички, у которых уже не осталось денег на выпивку, необузданные молодые американки, хватающие от жизни все, что попадется под руку, – до тех пор пока папа не отберет у них чековую книжку и не посадит на корабль; попадались среди них разведенные, живущие на алименты женщины, которые ежеминутно ощущали приближение старости, – эти страшились возвращаться вечером одни в свои гостиничные номера из-за боязни самоубийства. Ночной клуб, конечно, должен бурлить разгульной жизнью, и хозяин делал все, что мог, для поддержания видимости, но он-то знал цену этому веселью.

      Женщина неторопливо жевала бутерброд, запивая пивом; она, конечно, не походила ни на буйную молодую американку, ни на алкоголичку и, судя по одежде, отнюдь не перебивалась алиментами. Если она и была одинока, то не показывала это. Хозяин увидел, что американцы повернулись и, как он и предполагал, заговорили с ней; они старались перекричать музыку, но она вежливо улыбнулась и покачала головой, отказываясь от какого-то их предложения, и они оставили ее в покое.

      Ночь тянулась медленно, и у хозяина было время размышлять об этой женщине. Она слушала пение, откинувшись в кресле, а он, изучая ее сквозь завесу сигаретного дыма, вспоминал двух женщин, которые, как он понимал с самого начала, были для него слишком хороши. Женщины тоже знали это,

1

Здесь: осмотр достопримечательностей (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.

2

Фирменное блюдо (фр.).