Воин Русского мира. Татьяна Беспалова

жителей? Куда же смотрят власти?

      – Власти? Власть тут – Савва Лихота. Он как бы избран, но наши защитники не согласны с результатами выборов.

      – Ваши защитники? Кто они? Землекопы?

      Она поставила сумку на землю и снова взялась за электрошокер.

      – Я понял. Ракеты прилетают раз в месяц. На большее количество зарядов у Пастухов нет бюджета. У Землекопов дальнобойной артиллерии нет, и они попросту сидят у вас на шее. Ты правильно и красиво говоришь. Неужели учительница?

      – Преподавала в музыкальной школе.

      – Да ну?! Значит, музыкалка всё ещё работает?

      – Да. Детишки исправно ходят на занятия.

      – Хор и оркестр?..

      – Да. Всё работает. Мы не сдаемся. Стараемся поддерживать нормальную жизнь.

      – А как же…

      Их разговор прервал детский плач, внезапный и пронзительный. Женщина заволновалась.

      – Простите. Я больше не могу говорить…

      – Ваш ребенок болен?

      – Нет… уже нет…

      Прежде чем она скрылась за скособоченной дверью, он успел сунуть в её ладонь горсть мятых купюр.

      Травень вернулся к «туарегу». Только проехав целый квартал, он вспомнил, что позабыл спросить имя музыкантши.

* * *

      Теперь Сашке надо добраться до центра города. Там, в многоквартирном доме, живет семья Половинок. Но для этого необходимоо пересечь весь Пролетарский район, сплошь состоящий из одноэтажных домов с садами и огородами. С предприятиями торговли и общепита в этой части Пустополья и в прежние времена было плоховато, а Травню надо купить хоть каких-то гостинцев. Не являться же в дом друга после долгой разлуки с пустыми руками.

      На левой обочине приткнулся ларек: железные стены, крошечные, зарешеченные оконца, кривая, рифленая крыша. Над кровлей – многообещающий, расцвеченный бутафорским салютом, плакат «…да и выпивка». Букву «е» из слова «Еда» снесло осколком. Этот нюанс сделал плакат ещё более живописным. На площадке перед ларьком припаркована разнообразная техника. Среди прочей штампованной дребедени – «жигулей» с литыми дисками, зеленого мотоцикла «Ява» с коляской, нескольких древних иномарок – выделялась пятнистая «Нива» с крупнокалиберным пулеметов в кузове. Настоящий «джихадмобиль».

      Улица перед магазинчиком была пустынной, если не считать трех мужиков, оживленно обсуждавших что-то у задка «Нивы». Травень остановился, опустил окно «туарега». Одного из троих – Витька Середенку – он узнал. Младший брат Гали Половинки казался сильно утомленным, он стоял низко склонив голову, опираясь обеими руками о полик кузова «Нивы». Бледный, покрытый испариной лоб его, прикрывали буйные вихры. Он жевал перепачканную кровью бороду. Двое других – точно не местные! – подпирали его плечами с обеих сторон.

      Один – широкий, рыжий, в высокой каракулевой шапке, с густо подернутой серебром бородой – скорее всего, уроженец республик Северного Кавказа. Другой – гладко бритый, черноокий, носатый, хрупкого сложения. Все трое одеты в камуфляж и обуты в берцы. На Витьке Середенко оружия не было видно,