Воин Русского мира. Татьяна Беспалова

его и не було? – Данила скосил на неё глаза.

      – Нет, ты мне скажи! – настаивала Вика. – Кто у нас Ярослав?

      – Та Ярославов шо рыбы в пруде. – Терапевт выпустил из носа дым. – Може, ты бачила Ярослава Засалюка?

      – Не. Того я знаю.

      – Може, Коробченкова Ярика?

      – Не. Этот вообще не наш. Пойдем-ка на «броню». Матадор что-то долго молчит…

      – Терапевт, Пчелка! Вызывает Матадор! Собираемся на «броне»! – будто подслушала её рация.

      – Матадор! Вызывает Лава! «Броня», ответь Лаве!

      Услышав голос дяди Ильи, Вика приостановилась.

      – Говори, Паровоз, – отозвался Стас. – Матадор слушает тебя.

      – Я за Пчелку. Где она?

      – С нами, на «броне».

      – Рано утром с той стороны стали пуляться «снежками». Один прилетел к нам на двор. Галке не повезло. Всё собрал быстро. Только левую ногу два часа искал.

      Вика замерла, прислушиваясь к надсадному шипению из рации у левого плеча.

      – Нашел? – спросила рация голосом Матадора.

      – Всё, что нашли, в домовину положили, – был ответ, и сразу, без перерыва повелительный баритон Стаса:

      – Пчелка, Терапевт, вызывает Матадор. Жду вас на «броне».

      – Терапевт идет на «броню», – отчеканил Данька.

      Он крепко ухватил Вику за капюшон «кикиморы» и дернул, заставляя двинуться с места.

      – Ходу! Ну же! Переставляй ноги!..

* * *

      Одёжка в облипочку, привядшие титьки наружу, на голове блондинистый «вавилон», глаза густо подведены черной тушью. Аляповатая, навязчивая подача изрядно побитого жизнью, обвисшего на боках тельца. Маргарита Середенко ещё не дожила до честной государственной пенсии, но уже перешагнула через пятидесятилетний рубеж и была лишь на пару лет старше Викиного отца. Старая, гламурная кляча! Дешевка! Вика старалась не смотреть на тещу отца, сосредоточив внимание на детях.

      Наверное, и её дочь, вторая жена Ивана Половинки, Галя, вылезла из материнской утробы с таким же броским «мейкапом» на лице. А тушь у престарелой блондинки водостойкая, не смывается и потоками горючих слез.

      – Галка-то, Галка! Ай, доча моя!.. – прошептала Маргарита Середенко, распахивая объятия.

      – Ты бы хоть умылась, что ли, – пробормотала Вика, отстраняясь.

      – Не смиется. Це татуаж.

      – А одеться? – Вика дернула Риту за бретельку желтой, отделанной кружевом маечки. – Кофту надень!

      – Що це ести, Викторья? – Молодая бабка таращила глаза, даже не пытаясь прикрыться.

      – Эсвэдэ, винтовка, – холодно ответила Вика.

      – Шо такий больший? Гляди, ремень титьку расплющил! – Маргарита попыталась заступить ей дорогу, встала поперек двери.

      Шурка стала с бабкой рядом, плечом к плечу. Малая смотрела на старшую сестру молча, исподлобья. Давно немытые, белобрысые волосы девчонки были заплетены в две тощенькие косички, заканчивающиеся синими бантами.

      – Шо на тоби за одежа? – продолжала теща её отца.

      – Нормальная одежа. Стиль «милитари».

      – Ох! –