Снег, уходящий вверх… (сборник). Владимир Максимов

лишен, потому что к врагам своим – к прохиндеям различного ранга и звания, к клопам, живущим кровью общества, – я все-таки испытываю ненависть. Ну в лучшем случае равнодушие. И то только после бани или хорошей тренировки, завершившейся контрастным душем…

      На сей раз пар был что надо: ядреный и легкий! И угара никакого уже не было.

      И выскочил я в предбанник минут через десять…

      Там уже прибавилось три человека.

      Двое были работники биостанции. Один из них – Эдгар Иосифович, доктор наук – имел странную фамилию – Стоп. Второй был кандидат наук, микробиолог – Слава Миронов, похожий и на пирата, и на древнего грека одновременно, с черной шотландской бородкой и такими же черными вьющимися волосами, которого мне всегда хотелось назвать макробиологом, потому что разбирался он в биологии отменно. Наверное, именно поэтому в деревне у него одного (хотя пытались многие) жили и «работали» пчелы.

      Он был сух и вынослив.

      Третьим был штатный охотник Егорыч.

      Дед уже разделся и стоял теперь с тазиком в руках и запаренным в нем крапивным веником. На ягодицах у него были такие же глубокие провалы из сморщенной кожи, как и на ключицах.

      – Ты уж, Егорушка, попарь меня как следват, – обратился он к Егорычу. – А то к непогоде поясница ноет. У старухи-то моей тоже к непогоде кости стонут.

      Я знал, что «бабу Феклу» – опрятную старушку старика – года два уже как похоронили…

      – Попарю, попарю, деда, – отвечал Егорыч. Медленно, как очень уставший человек, раздеваясь.

      Видно было, что он вернулся из тайги, издалека…

      – Бегал по чернотропу с собачками, – сказал он, обернувшись к нам. – Проверял новую псинку. Вроде ничё, смышленая…

      – Как пар? – бодро крикнул Эдгар Иосифович, подскакивая к двери в баню и открывая ее перед дедом, который только сейчас доковылял до нее.

      – Нормальный, – сказал я.

      Виктор в это время пил квас.

      – Надолго к нам, – спросил его Егорыч, когда он кончил пить.

      – Да, нет. На праздники только…

      – Че так? Зазимовал бы здесь. Мы б тебя оженили. Вон, дочь Аги невеста уже. Золотая была бы жена! Никогда б не перечила… Только мычала б как телушка… Дай-ка и мне кваску. Сопрел весь, пока дошел до деревни.

      Виктор передал ему бидон с квасом.

      Он взял его и, пошевеливая пальцами очень белых ног, освобожденных от кирзачей и портянок, стал медленно и с наслаждением пить прямо из бидона.

      – Ну как, купаться нынче в Байкале будем? – опять задорно спросил меня Эдгар Иосифович.

      Я неопределенно пожал плечами.

      Стоп был, наверное, одного возраста со Славой Мироновым, но «много преуспел в науке, потому что не распылялся, а сосредоточился на одном», а именно на клетке водоросли Хара. Все, что было за пределами клетки этой водоросли, его мало интересовало. Да он, пожалуй, и не знал, что там за ней. Впрочем, как и большинство узких специалистов. Но зато все, что было внутри клетки, он знал досконально. Клеточник был первостатейный. Он, как и Слава, был сух и подвижен, но уже лысоват,