Сибирская роза (сборник). Анатолий Санжаровский

обижать Нину отказом, и Таисия Викторовна взяла.

2

      Вскорых днях Нина отошла.

      Её смерть сломала в Таисии Викторовне какой-то важный, прочный, отлаженный механизм, и Таисия Викторовна, в силу профессиональной привычки принимавшая смерть тяжелобольного почти как само собою разумеющееся, – рак не насморк! – вдруг почувствовала себя виноватой.

      «Ты сделала всё возможное, – оправдывалась она перед собой. Но прежняя успокоенность не приходила. – Ты перед покойницей чиста. Да от этого разве она заговорит?»

      В анатомке она и разу не могла взглянуть Нине в лицо.

      «В чём моя вина? В том, что ты в двадцать пять мертва, а я и в сорок живу? Но окажись я в твоих санках, я б тоже уже не рассуждала…»

      При вскрытии Таисия Викторовна отметила про себя обычное. Опухоль на десять-пятнадцать сантиметров окружена, облита нездоровой, набрякшей тканью, которая после удаления опухоли не меньшала, а росла. Несмотря на то что первичную опухоль выхватили, злокачественный процесс, эта зверонравная машина, не затухал, как должно бы быть, а, напротив, разгорался, разбегался ещё сильней.

      «Что тут предпримешь?

      Хорошо бы иметь средство, которое снимало бы остаточные явления злокачественного процесса так же, как, например, снимает их при гнойниках пенициллин.

      Но как – иметь, если такого средства нет?

      Нет – найти!

      Неправда!

      Коли есть болезнь, должно быть и средство лечения.

      Должно!

      Озарённая этой мыслью, перебрала она ворох препаратов, почему-то надеялась-таки выловить и то самое средство заветное.

      Но, прокатившись на нолях, отлилась от них, привернула к травушкам. Чага, марьин корень, ромашка, подорожник… Нет, нет, тоже не то. Совсем не то!

      Что же тогда то? В чём же тогда то?»

      Нинин корень не выходил у неё из головы.

      «Однако как он хоть называется? Где растёт? Кто знает, как им пользовать? Шатнуться с этим катышком к бабушкам? Узнают, что я врач областного онкологического диспансера – собьётся куча смеха! Слушок побежит по городу. Гли-ко, наука двинулась на поклон к бабушкам! На выучку к тё-ёмным баушкам в тайности покралась!.. Э-э, наука, наука – пустая ты штука, раз полезла на ту же ёлочку…

      И потом, ещё неизвестно, как наши примут мой поход к знахарям… В какую сторону повернут…

      Не-ет, надо самой всё разведать. Надо самоуком докопаться, что за подарок подпихнула мне Нина».

      Три года к Таисии Викторовне не подпускала покой, звенела комаром Нинина загадка.

      Вечерами толклась то в одной, то в другой библиотеке, всё выискивала книжки про растения.

      Только теперь она дотумкала, почему корень исполосовали до неузнаваемости. Раз по раку, наверняка из ценных, в прибыли наваристый, и знахарь, боясь, что корень может попасть к врачу, и, держа впотаях секрет, изрезал до краю, сбил форму – замуровал, заминировал. Но и, обезображенный, он оставался самим собой, с ним было всё его: запах, цвет, плотность.

      Таисия Викторовна читала, сравнивала