Горе господина Гро. Макс Фрай

меня, – говорит Шурф Лонли-Локли. – Но все равно. Если я вот прямо сейчас не возьму себя в руки и не уйду, завтра меня палкой отсюда не выгонишь, и послезавтра не выгонишь, и вообще никогда, а ты ведь и трудиться не станешь.

      – Не стану, – соглашается Франк. – Но и держать тебя силком не собираюсь. Я примерно представляю, что это такое – дела и обязательства. Они тебя даже отсюда за шиворот вытащат, и вообще откуда угодно. Сочувствую. С другой стороны, ты вернешься, когда пожелаешь. Не вижу никаких препятствий. Дорогу ты уже знаешь, письменные приглашения больше ни к чему; впрочем, и в приглашениях, как я понимаю, недостатка не будет, если что.

      Гость молчит. Он, наверное, сейчас вопросительно смотрит на Франка, или разглядывает свои руки, или просто уставился в окно. Тут одного слуха мало, стоя за дверью, не поймешь, как и зачем молчит человек.

      – Все это как-то уж совсем хорошо, – наконец говорит он.

      – Это – нормально, – Триша по-прежнему не видит лиц, но чувствует, что Франк улыбается. – «Совсем хорошо» в том виде, как я это себе представляю, тебе пока не светит. Не сейчас.

      Они молчат. Триша думает: а не зайти ли все-таки в кухню? Спросить, не нужно ли чего, приготовить чай, посидеть вместе. Но любопытство пересиливает. Ясно же, что при ней они не станут продолжать этот разговор, а начнут какой-нибудь другой, и не потому, что ей нельзя знать чужих секретов, просто беседа вдвоем и беседа втроем – совсем разные вещи, и те, которые вдвоем, обычно и есть самые интересные, так уж все устроено.

      – Думаю, ты будешь навещать нас очень часто, – тем временем говорит Франк. – Я не то чтобы настаиваю на таком развитии событий, я его просто предвижу – и полностью одобряю. Твое присутствие здесь более чем уместно. Ты очень нравишься Городу. Ему, собственно, почти все новички нравятся, но обычно его чувства сродни симпатии, какую испытывают добродушные люди к чужим детям и кошкам. С тобой – не то. Ты в его глазах – важная персона.

      – Ты сейчас говоришь удивительные вещи.

      – Говорить неудивительные вещи и без меня найдутся охотники.

      Они снова молчат. Триша, затаив дыхание, ждет продолжения.

      – Я отдаю себе отчет, что мой вопрос может показаться бестактным, – наконец говорит гость. – Но помнишь, я не раз говорил, что очень не люблю не понимать. Так вот. Про тебя, Франк, я вообще ничего не понимаю. И очень хочу спросить, кто ты, хоть и осознаю, что…

      – Да ладно тебе, – перебивает его Франк. – Вопрос как вопрос. Закономерный и естественный, я бы сказал. Другое дело, что ответов на этот вопрос великое множество. И я не уверен, что знаю ответ, который тебя устроит.

      – А ответ, который устраивает тебя самого, существует?

      – Ну, видишь ли, меня вообще все устраивает. Мне-то все равно.

      – Да, следовало ожидать, что ты так скажешь.

      – Но это не значит,