Как я считал песчинки. Флоренс Долорет

имб над моей головой, стоило мне встать против солнца. По детству волосы кучерявились и были мягонькие, а когда я вырос, шевелюра опала и пришлось остричь непослушные жесткие завитки. Не знаю, чем руководствовались мои родители при выборе имени, но особенно в то время оно мне подходило как никогда кстати – Лев.

      "Левушка! Иди кушать!" из окна часто кричала бабуля, отвлекая меня от игры с ребятами во дворе. А игры были лучшим времяпровождением, между прочим! Когда еще у тебя выдастся возможность ощутить себя космонавтом, покорителем новых земель, непобедимым пиратом или королем зеленых лесных людей? Однако больше всего любили мы играть в войнушку. Бегали друг за другом, прячась за разного рода укрытиями, с палками, изображающими оружие. Бегаешь, стреляешь, прячешься, а потом большую часть игры тратишь на выяснение, кто в кого попал, и кто кого убил. Наверное, только ради споров мы и играли.

      Потом спорить надоело и мы перебрались на заросший травой пятачок, где играли в футбол. Мяч приносил кто-то один, по очереди. С одной стороны, вынести мяч и позволить им играть было честью. Все мгновенно пропитывались неким уважением к данной персоне. "Моя очередь бить!" кричит один. "Нет, бьет он, это его мяч", отвечают остальные. Но с другой стороны хозяин мяча за ним часто бегал по всему двору, когда он вылетал за пределы поля, и отвечал головой при попадании мячом по машине, окну или еще чему-либо запретному. Бывало, в порыве азарта со всей дури бьешь по мячу, думаешь, "вот сейчас гол будет, весь двор рот разинет от удивления", а мяч, такой-разэтакий, прилетает в коляску с ребенком мирно прогуливающейся мимо мамочки. От мамочки в такой момент не остается ничего; это чистая машина для разгрома! На поддержку ребят можно даже не рассчитывать; они уже разбежались, почуяв опасность.

      Конечно, со временем мы научились стоять друг за друга и отвечать некоторым особо рьяным мамочкам, что нас "таких лбов" с площадки выгоняли. Или вовсе со двора. И куда идти? Шли тогда в подъезды, где собирали целые тусовки. Группки подростков сидели на ступеньках, каждый приносил к общему столу, что мог. По началу мы все просто общались, а после подъездная жизнь стала неотъемлемой частью нашего бытия. Создавались или только намечались семьи, пары встречались, расходились, мы веселились и ругались, праздновали и дрались, били бутылки об стены и трясущимися руками собирали осколки с пыльного пола подъезда. Казалось, полжизни там потерял. Но жизнь лишь начиналась.