Лежачий полицейский. Юля Лемеш

пиджак, брюки такие укороченные, модные, в общем, и сумка такая – супер. Мне самой такая бы не помешала.

      Папа с явным облегчением смеется. Я мрачнею. Что, спрашивается, смешного в том, что у мамы нет никакой модной одежды? Теперь мне немного жаль, что и старого гриба нет тоже. Если бы мама завела роман, я бы не обиделась. На мой взгляд, она вполне может понравиться культурному пожилому дяде. Я тут же продолжаю мечтать про внезапную кучу денег. После трат на себя можно было бы приодеть маму по последней моде. А потом найти пару отморозков и кастрировать папулечку. И заодно укоротить ему язык. Интересно, почем нынче такие услуги? Надо будет в Интернете пошарить.

      – Сыночек! Ты мне не веришь? Досмеешься! Как рога потолок задевать станут – вспомнишь мои слова. Женщину не обманешь. Она это была! Только причесана иначе. В вашем захолустье можно и так шлындать. На халат пальто накинут – и ну на рынок.

      Тут она попала в точку. Я встречала таких, у кого пальто не халат, а ночнушку прикрывает. Только не мама. Она как мальчишка одевается. Донашивая мои брюки.

      – Жаль, я на мобильник ее заснять не успела. И какого черта ты застрял в этом болоте? – продолжает жужжать заезженная пластинка.

      Скрестив ноги, я опустилась на чистейший дощатый пол. Сижу как турок, привалившись к стенке. Только кальяна не хватает. Раз я не могу внести исправлений в сценарий бабушкиного спектакля, то почему бы не развлечься разглядыванием изъянов на краске досок. Глядя на пол, вспоминаю, что давно не рисовала. Становится грустно.

      Выкатив глаза, бабушка с пеной у рта продолжает доказывать мамину коварную двуличность. Виновница небывалой агрессии свекрови стоит у окна. Провожая взглядом вереницу медленно ползущих машин, которые попеременно сигналят, одурев от черепашьей скорости.

      – Ее я видела! Меня не проведешь! Глаза-то разуй – не может у женщины задарма быть такой ухоженной кожи! А стрижка? Говоришь, сама стрижется? Ага, так я и поверила. Где сумку такую оторвала, стерва?

      – Мама, перестаньте, наконец, орать. Сами подумайте, на какие шиши она сумки покупать будет? Кроме того, зачем ей вторая сумка, у нее уже есть одна. А стрижется она сама, я собственными глазами видел.

      Рисунок потертостей на облезлых досках навел меня на мысли о картах. А мысли о географии плавно перетекли в обдумывание защитной речи в оправдание родного района. У нас есть река. И остров. С дурацким названием Чухонка. После жаркого летнего дня он так и выглядит – зачуханным до противного. Неряхи мы. Национальная черта такая.

      Кроме острова на реке сто лет назад была пристань для паломников, где мы с мальчишками в воде монетки старинные собирали. Говорят, к пристани приставали пароходики с паломниками, навещающими собор. От которого стараниями властей не осталось ничего.

      Еще на реке прямо с плота устраивают салют, и он стократ отражается в ночной воде под дружный рев восторженной пьяной публики. На Новый год дармового салюта теперь не делают. Считают, и так обойдемся. А еще у нас вместо изысканных развлечений есть много