Падение «Вавилона». Андрей Молчанов

кикбоксингом в родимых московских Лужниках…

      – У тебя, сучонок, что, слух пропал?

      Нет, похоже, словами тут ситуацию не разрешить…

      – Это ты мне? – спросил я, разглядывая внимательно ногти на левой руке и превосходно зная, что взгляд противника также на моей левой руке и сосредоточен. А зря, между прочим.

      – Тебе, тебе…

      – Так. То есть сучонок – это я, значит…

      – Значит.

      – Странно… – Я и в самом деле недоумевал. – Пришел человек в казарму, расстелил простыни, решил поспать, вдруг, откуда ни возьмись, является какая-то мразь, заваливается прямо в сапогах на кровать, выражается невежливо… А почему? Видимо, не учили мразь приличным манерам. И уже поздно учить. Но проучить никогда не поздно, думаю.

      Взгляда от своей левой кисти я по-прежнему не отрывал, в то время как рукой правой совершил движение в сторону физиономии ефрейтора, плотно зажав его переносицу суставами указательного и среднего пальцев.

      – С-с-с-волочь… – прохрипел Харитонов, безуспешно пытаясь от своего носа мою руку оторвать и испытывая – это я знал наверняка – пронзительную боль и страх оттого, что носовая кость вот-вот треснет. – Пусс-ти…

      Скрипнули пружины нескольких коек. Наматывая ремни на пальцы, ко мне неторопливо двинулись несколько рослых фигур в белом солдатском исподнем, что, в общем-то, меня не смутило. Ситуация была ординарной, многократно отработанной, и развитию ее способен был помешать только какой-либо псих, пыл которого я был готов остудить ударом ноги либо в пах, либо с растяжкой в подбородок, что смотрится со стороны довольно-таки эффектно и резко уровень агрессивности нападающих снижает.

      – Всем стоять! – мельком обернувшись на белые пятна нательных рубах, процедил я. – Иначе сломаю ему нос. Ну!

      Фигуры в нерешительности замерли, поигрывая латунными бляхами.

      – Пус-с-ти… – шипел, пуская слюну, Харитонов.

      – Отпущу, – сказал я. – Но сначала давай-ка попросим прощения.

      – А-а-а-а…

      – Видишь, первую букву алфавита мы изучили. Будем разучивать другие буквы или уже знаешь, как построить фразу?

      Я не изгалялся над ефрейтором, нет. Просто знал, что в настоящий момент чувство активной солидарности, владеющее его соратниками, постепенно подменяется всевозрастающим любопытством пассивных наблюдателей.

      – Извиняюсь, бл…

      – Чего?..

      – А-а-а-а… Я нечаянно, че ты, в натуре, бэ-э-э… Извиняюсь, сказал же!

      – И обещай, что больше такого не повторится.

      – Не повторится, отпусти, б… больше… не буду, проехали…

      – Ну вот. – Я разжал пальцы. – Конфликт, надеюсь, исчерпан.

      Харитонов стремительно отпрянул в сторону, вытирая невольные слезы и осторожно ощупывая вспухший нос.

      – Крутой, да? – произнес он сквозь затравленную одышку. – Да мы тут таких крутых…

      – Да, сержант, – произнесла одна из рослых фигур в исподнем неодобрительно. – Широкий ты взял шаг, как бы портки не треснули, гляди…

      – А