Заземелье. Надежда Волгина

в автобусе, ждут тебя. В столовке обед остынет.

      Говорить сил не осталось, кивнула и, с трудом оторвав взгляд от злосчастных гвоздик, поплелась за подругой.

      Ад начался три дня назад, когда среди ночи зазвонил мой сотовый.

      – Алло, – ответила машинально, сознание еще не проснулось.

      – Фаина Раневская?

      Думаете, шучу? Ничего подобного! Меня, действительно, так зовут. Так назвала меня мама, а фамилия досталась от папы вместе с отчеством Витальевна. Больше мне ничего от него не перепало, в том числе и воспоминаний. Витальке повезло больше – его еще и назвали в честь забившего на нас отца. Хотя, повезло ли? Сейчас я в этом сомневаюсь.

      – Да. А кто это?

      Голос в трубке мужской, грубоватый. Собеседник тяжело сопел, словно только что пробежал кросс.

      – Майор Васильев, – представился мужчина.

      Сердце предательски замедлило ход, в руках появилась слабость. Я едва не выронила трубку. Еще до того, как узнала, я поняла – с Виталькой случилось что-то страшное.

      – Виталий Витальевич Раневский – ваш брат?

      Ответить не смогла. Лишь кивнула и тут же услышала:

      – Фаина Витальевна, вы меня слушаете?

      Я опять кивнула, как болванчик, и хрипло выдавила:

      – Да.

      – С вашим братом произошло несчастье…

      Он продолжал говорить, а меня заволакивал туман, лишая способности слышать. В уши словно вставили беруши, голова кружилась. Единственное, что слышала отчетливо, – биение собственного сердца, тяжелое и размеренное.

      – Где он?

      – В морге. Вам нужно утром приехать на опознание.

      – Хорошо, приеду.

      Вот и все. Виталька тоже бросил меня. Сначала мама, потом тетя Вера, а теперь он… Не осталось никого, только я и огромный чужой мир.

      – Фай, слушай, может мне пожить у тебя? – Голос Раисы прорвался сквозь туман безотчетных мыслей, которые были моими спутниками последние три дня. – Как ты одна-то?

      Я посмотрела на веснушчатое и доброе лицо подруги и затрясла головой.

      – Не надо, Рай. Все нормально.

      – Ты бы хоть поплакала, – она потерла покрасневшие от недавних слез глаза. – Так же легче.

      – Не могу…

      Я пыталась плакать, когда просиживала ночи у гроба, глядя на любимое лицо. Но глаза оставались сухими. Рыдало сердце, прощаясь со счастливой жизнью.

      Я смотрела на брата и не могла наглядеться. Он как живой, только ужасно бледный. Лицо не пострадало в катастрофе. Оно единственное осталось нетронутым. Все остальное – переломано, искалечено. Патологоанатом сказал, что Виталька получил повреждения, несовместимые с жизнью.

      Ненавижу мотогонки! Теперь ненавижу. Раньше любила смотреть, как гонщики стремительно несутся по пересеченной местности, прыгая с трамплинов, заваливаясь на бок на поворотах. Адреналин бурлил в моей крови, заставляя замирать от восторга.

      Как я гордилась Виталькой! Он был одним из лучших – сильный, красивый. Чемпион России по мотогонкам. И где он сейчас? В сырой земле. Даже не в земле, а в песке.

      – Рай, почему на кладбище песок?

      – Что? – Подруга смотрела на меня непонимающе.

      – Ну, почему там нет нормальной, качественной земли?

      – Фай, ты что? Зачем об этом?.. – Из ее глаз опять закапали слезы. – Перестань…

      – Почему все в жизни так по-дурацки? Как жить?

      – Фай, поехали ко мне, – шмыгнула она. – Ну, как ты будешь одна? Поживешь немного с нами.

      Как же она не понимает, что я не могу? Что же он один будет блуждать по квартире? Ведь говорят же, что дух усопшего еще сорок дней находится там, где жил.

      – Не могу. Не переживай, со мной все будет в порядке.

      Ее взгляд выражал недоверие. Она что же думает – я попытаюсь покончить с собой? Для этого, как минимум, нужно быть сильным человеком. А я трусиха, всю жизнь пряталась за спиной более сильного брата-близнеца. Он был даже больше, чем братом. Половиной меня. Все решения принимал он, а я безоговорочно подчинялась. Можно сказать, что он жил за меня.

      Вспомнилось, как он заставил меня поступить в университет после окончания школы. Я хотела пойти работать, чтобы хоть чуть-чуть облегчить нам жизнь. Он остался непреклонен.

      – Фаина, – он меня всегда так называл, когда сердился. В другие моменты я была Пипой. Это прозвище родилось с детства, когда он плохо выговаривал буквы, а меня, почему-то, все называли фифой. – Я смогу нас обеспечить. А тебе нужно учиться.

      Он старался, чтобы я ни в чем не нуждалась, работал, как вол, и занимался спортом. Только благодаря ему я закончила экономический факультет, устроилась работать в банк и сейчас неплохо зарабатывала. А он… он разбился. Неужели это и было его предназначением в жизни – поставить меня на ноги?

      Воспоминания прервали приглушенные рыдания. Я посмотрела на другой конец стола. Плакала Валюшка – девушка Витали.