Русские князья. От Ярослава Мудрого до Юрия Долгорукого. Павел Загребельный

Сивоока и добавил: – А молокосос – молокососом.

      У Звениславы не двор, а цветник. Ничего, кроме цветов. Краски возможные и невозможные. Тут были цветы даже черные, не было лишь зеленых, да и то, видимо, из-за того, что хватало зеленых листьев. И хата у Звениславы тоже была вся в ярких цветах, снаружи и изнутри; и так напомнило все это Сивооку деда Родима, что ему даже захотелось спросить у старухи – не знала ли она случайно Родима, но вовремя спохватился.

      – Любо мне среди этого, – провел он рукой, и старуха улыбнулась, потому что редко ей встречались такие чуткие к красоте души.

      – Красивый город, – добавил Какора, – но люд вельми странный.

      – Почему же? – спросила Звенислава, приглашая гостей садиться за стол, за которым уже были яства и густые напитки в глиняных, радужной расцветки жбанах.

      – А не меняют ничего!

      – Видно, не хотят.

      – Почему же не хотят?

      – Потому как не верят.

      – Купец – гость. Ему всюду верят.

      – Да только не у нас. Тут доверчивых не осталось. Все ушли и не вернулись.

      Второй раз слышал это Сивоок и никак не мог понять, что бы это означало.

      – Бог вам нужен новый, – степенно произнес Какора, – христианский Бог все сердца склоняет в доверии.

      – У нас есть свои боги. От предков достались нам боги, других не желаем.

      – Христианского Бога славит весь мир, – посасывая вкусный напиток, посланный, право же, не христианским Богом, разглагольствовал Какора, – эхо проносится между морями и лесами. А вы сидите в своем городе и – ни с места.

      – А что нам?

      – Богатство новое добыли бы.

      – Нам своего хватит.

      – Серебра-золота, дорогих паволок, сосудов.

      – Все у нас есть: леса и воды, золото и серебро, хлеб и мясо, рыба и мед, воздух здоровый, земля щедрая, лес, дающий мед, воды прозрачные, жены красивые, мужи умелые, кони быстрые, коровы молочные, овцы с мягкой шерстью. Чего нам еще?

      – Ну, «чего», – пережевывая копченого угря, сказал Какора, – человек должен быть человеком, как купец купцом.

      – Вот и оставайся, а мы тоже останемся сами собой. – Звенислава кивала прислугам, одетым в длинные белые сорочки, чтобы подкладывали гостям, подливали им, сама же не прикоснулась ни к еде, ни к напиткам. На Ягоду, прошмыгнувшую через комнату, взглянула так сурово, что та исчезла мигом.

      – У христианского Бога храмы вельми красны, – не в лад выпалил Сивоок, у которого глаза разгорелись от красок, и, наверное, впервые в жизни ему самому захотелось поколдовать с красками и сотворить что-то небывалое, невиданное доселе.

      – Не знаю, какие храмы, потому что и наших богов жилье не хуже, – спокойно сказала Звенислава, – а только ведаю, что тому Богу первой поклонилась бабка нынешнего князя киевского[5], а жена была коварной и неправой. Ибо когда пришли к ней послы нашей Древлянской земли да спросили, не пойдет ли она за князя нашего Мала, то не отказала она честно, а осыпала их хитростями, – дескать, люба мне ваша речь, мужа моего мне уже не воскресить, но хочу вас завтра перед людьми своими

5

 В 955 (956) году Ольга посетила Царьград, была покорена величием греческой религии и приняла христианство.