Отражение не меня. Искра. Марина Суржевская

Кто это купит? Да никто! За сто лье видно брак! Элея, ты меня слушаешь?

      – Простите, я задумалась, – очнулась я.

      Женщина сердито засопела.

      – Мне надоела твоя невнимательность, Элея! И я не могу платить тебе за то, что ты портишь полотно! И вычту из твоей платы ущерб. Молись, чтобы заказчик оплатил твою работу!

      – Да, госпожа Кори.

      Хозяйка швейной мастерской отошла, а я огорченно рассмотрела узелки на ткани и вздохнула. Неумеха, вот кто я. Ни на что не годная, безрукая неумеха! Закусила губу, чтобы удержать слезы, но тут же сердито тряхнула головой. Вот еще! Не буду я плакать из-за такой ерунды! Не дождетесь! Но если Кори не заплатит, мне не на что будет купить еду и оплатить комнатушку на чердаке.

      Подышала, заставляя себя успокоиться и вновь приняться за работу. Пальцы не слушались, дрожали, и я подула на них, согревая. В закутке, где сидела, было холодно – тепло камина сюда почти не доходило, а от окна ощутимо дуло. Руки мерзли и теряли чувствительность, нитки путались в непослушных пальцах, вызывая злость. Я стиснула зубы, вновь запрещая себе плакать, и сосредоточилась на вышивании. Повезло, что вообще получила этот заказ, и надо постараться его не испортить.

      Ринка посмотрела сочувственно с другого конца комнаты, но промолчала. Остальные швеи даже не повернулись в мою сторону, демонстрируя свое отношение к полукровке. Я еще ниже склонилась над пяльцами. Предательская слеза все-таки скатилась на ткань, и я сердито смахнула с лица влагу.

      Эх, если бы можно было с помощью Света исполнить мое желание! Всего одно! Мне не нужны груды золота или волшебные превращения, я бы просто изменила цвет глаз. Только и всего. Вернее, всего одного глаза! И почему мне так не повезло родиться с глазами разного цвета? Правый зеленый, а левый… Если бы можно было избавиться от этой предательской синевы, из-за которой все отворачиваются и смотрят косо!

      Тория даже советовала мне ходить в черной повязке, закрывающей синий глаз, но я снимала ее из чувства противоречия. Хотя Тория называла это просто вредностью. И я не могла объяснить женщине, воспитавшей меня, что мне претит подобное. Я ни в чем не виновата, я родилась такой и не собираюсь прятаться под уродливой повязкой!

      Как всегда, при воспоминании о Тории накатила грусть. Она была простой женщиной, сельской учительницей, но меня любила как дочь. И я была благодарна ей. Жаль, что Боги отмерили Тории слишком короткую жизнь. Она сгорела за несколько дней от пришедшего в деревню болотного мора. В свои неполные четырнадцать я ухаживала за ней вопреки запретам местной целительницы, но, увы… не смогла отобрать у смерти. Перед кончиной Тория все твердила о том, что мне нужно бежать от магов, спасаться самой и спасать сестру. Но ничего толком так и не рассказала – не успела, впав в беспамятство.

      Меня мор обошел стороной. И, к сожалению, по приказу деревенского старосты домик Тории сожгли вместе со всем имуществом. Так делали всегда: болотный мор слишком опасен, а дерево и ткань способны надолго сохранить заразу. Наверное, я всегда буду помнить тот день. Пылающие