Тоннельщики. Александр Сапегин

весь на коричневый продукт глубокой вторичной переработки изошёл.

      – По нему видно, кстати. Слышь, а на то ли он исходил, у Коли в мешках под глазами случайно не зарплата прячется? Там в кабаках хоть что-нибудь из горячительного осталось? – хохотнул Богдан, кивая на подсвеченную иллюминацией громаду «Аюя-2».

      – Я и говорю, пойла хоть залейся, а с баблом подсос конкретный. А вас всё нет и нет. Как тут на навоз не изойти?

      – Мужики, с таким весельем комиссию вы как проходили?

      – Обижаешь, Шак, мы перед полётами ни-ни. Ты же нас знаешь.

      – Знаю, не гоношись, это я так, для профилактики. Чего у нас новенького?

      – Привет, мальчики! – в рубку заглянула Регина.

      – Здравствуй-здравствуй, солнышко! – расплылся в улыбке Николай, работая реверсом. Громадное веретено пассажирского судна качнулось и стремительно поплыло вверх. – Не стой в дверях, иди сюда, дай я на тебя гляну, услада очей моих. Олег, двери заблокируй. Ага, спасибо. Эх, Региночка, нельзя быть такой.

      – Какой? – Регина плюхнулось в пустующее кресло второго пилота.

      – Красивой такой, – печально вздохнул Николай, и тут же, без перехода:

      – Пойдёшь со мной на свидание?

      – Пойду! – игриво стрельнув глазками в сторону Богдана, как бы подначивая невозмутимого избранника на ревность, ответила Регина.

      – А я не пойду, – состроив расстроенную физиономию, огорошил красавицу Николай.

      – Почему? – жалостливо хлюпнула носом внезапная космическая брошенка.

      – Жена не пускает.

      – Я поговорю с Танюшей, – промокнув платочком несуществующую слезу, Регина доверительно похлопала пилота по плечу. – Она баба понятливая, отпустит. Кастрирует сначала, потом отпустит. Я выбираю безопасный секс.

      – Не-не-не! – бросив джойстики управления, в наигранном испуге замахал руками Николай. – Я лучше вприглядку, виртуально с тобой погуляю или тантрическим сексом займусь.

      – Фу, извращенец! Вот видишь, Северов, – обратилась она к Богдану, – что творится на белом свете. Стоит глаз положить на нормального мужика, так он сразу в виртуал сбегает. Тьфу на тебя, Кузьмин, я на тебя Таньке жалобу письменную напишу в трёх экземплярах.

      – Не, лучше не надо, пожалей сиротинушку. Ни папки у меня нет, ни мамки, а у Таньки знаешь какая рука тяжёлая!

      – Бедненький, – Регина погладила пилота по голове. – Бьёт она тебя? Крепись, касатик. Бьёт, значит, любит!

      – Скажи, мне, Регина свет Алексеевна, – Мухин, отщелкнув от затылка гибкий шнур нейросвязи, развернулся к присутствующей в кабине даме, – а чего ты такая весёлая?

      – А чего грустить, мальчики? – белозубо улыбнулась та.

      – Точно, как я мог забыть, вашу камарилью не шерстили, – почесал небритый подбородок Олег.

      – Так-так, ребятки, колитесь, – Регина с полуслова уловила, что на вахтовой станции творятся непотребства.

      – А у нас ревизоры, – не стал тянуть кота за хвост Олег, –