Принц Зазеркалья. А. Г. Говард

создания. Даже если его сила вызывает беспокойство среди заключенных и тревожит папиных родственников, по крайней мере, благодаря магии Морфей жив.

      Он разворачивается, чтобы уйти, и гладит на ходу крылья трости.

      Я пытаюсь отлепить волшебный шелк от лица и рук, но он липнет к потной коже. Я прижимаю ладони к бокам и сосредотачиваюсь на своей одежде. Может быть, если я отчетливо представлю, что на мне надето под комбинезоном, это отменит действие магии, которая делает меня невидимой.

      – Морфей, подожди!

      Мой голос звучит слабо, не громче шепота. Но Морфей останавливается.

      Тишина… Он делает резкий вдох. Пепел сыплется у него из-под ног, когда он разворачивается. Я протягиваю к нему руку – прозрачную, чуть различимую.

      – Кто здесь? – прищурившись, спрашивает Морфей.

      Кто-то сзади хватает меня за плечо. Я его чувствую, но не вижу.

      – Элли, – доносится папин шепот. – Не показывайся.

      Я стискиваю руку папы в ответ, радуясь, что он цел. Прежде чем я успеваю что-нибудь сказать, мир вокруг дрожит и рассыпается, как фрагменты головоломки. В мгновение ока земля сдвигается и трескается. Из трещин ручейками течет вода. Бьют крошечные гейзеры размером с питьевой фонтанчик.

      Деревья, холм, Морфей, мы с папой – всё оказывается на отдельных маленьких островах.

      – Черт, – бормочет Морфей, низко опустив раскинутые крылья, чтобы удержать равновесие на клочке земли под ногами.

      Он поднимает лицо к небу, которое темнеет и делается серым.

      – Что, правда? – кричит он в никуда. – Гейзеры? Это вы так шутите?

      Я придвигаюсь к папе, балансируя на нашем собственном островке, и пытаюсь понять смысл слов Морфея. Вдруг над головой раздается механическое жужжание, и появляется стая гигантских птиц. Вместо крыльев у них кружевные зонтики с ярким цветочным узором. Они вращаются, удерживая птиц в воздухе. Эти существа похожи на чудовищных Мэри Поппинс в полете. Зонтики, снижаясь, складываются, и птицы плюхаются в воду. Обжигающе горячие брызги проникают сквозь мой волшебный комбинезон и одежду.

      Большинство птиц бросают зонтики и хватаются клювами за землю, чтобы выволочь из воды свои дымящиеся, покрытые перьями тела. Некоторые тащат зонтики с собой.

      Одни напоминают уток, другие орлят и морских ястребов, но все они чудовищно искажены: тела у них, как у горилл, с четырьмя мохнатыми руками и двумя парами крыльев. Спины изогнуты и скрючены, так что на ходу они хромают.

      Папа притягивает меня к себе. Наш плавучий островок колеблется, когда мимо ковыляют три птицы на длинных, как у страуса, ногах. От запаха мокрых ошпаренных перьев мне становится дурно. Что-то подсказывает, что птицы не заметили бы нас, даже если бы мы были видимы, потому что их взгляды устремлены на Морфея.

      Он не двигается с места, когда семь птиц преодолевают рвы с водой и окружают его, щелкая бритвенно-острыми клювами. Еще пять карабкаются на холм, где прячутся каменные омары.

      – Ох, ох, – говорит Морфей и сладко улыбается. – Кого