Принц Зазеркалья. А. Г. Говард

вчера я сидела за столиком во дворике психиатрической лечебницы и пыталась хитростью скормить папе грибок, который должен был его уменьшить. Как будто это произошло давным-давно – но и вполовину не так давно, как те времена, когда я обнимала маму… спорила с Морфеем… целовала Джеба. Я скучаю по маминому запаху. После работы в саду от нее пахло вскопанной землей и цветами. Скучаю по украшающим глаза Морфея драгоценным камням, которые переливались радугой эмоций, когда он поддразнивал меня. Скучаю по отрешенному виду Джеба, который всегда появляется у него на лице, когда он рисовал.

      Мелочи, которые я некогда принимала как данность, сделались бесценными сокровищами.

      У меня урчит в животе. Мы с папой не завтракали, а желудок подсказывает, что пора обедать. Я сую руку в карман передника, надетого поверх жесткого и запачканного больничного халата, и перекатываю между пальцев оставшиеся грибы. Я такая голодная, что готова съесть один из них, но не стану. Скрытая в грибах магия, которая уменьшила нас, чтобы мы могли лететь на бабочках, вернет нам прежний вид, когда мы закончим. Нужно сохранить грибы.

      В стекле виднеется мое отражение – синее платье, белый передник, растрепанные светлые волосы с темно-рыжей прядкой с одной стороны.

      Первый пикси был прав. Я – настоящая Алиса.

      Алиса из кошмара.

      Безумная, жаждущая крови.

      Когда я найду Червонную Королеву, она будет умолять, чтобы я ограничилась головой.

      Я фыркаю и тут же становлюсь серьезной, когда кондуктор выключает пылесос. Он поправляет свою черную фуражку и ковыляет на двух из шести ножек, похожих на палочки. Остальные две пары служат руками. В них он держит блокнот.

      – Ну? – спрашиваю я, глядя на него.

      – Я нашел три воспоминания. Давних. Когда она была еще молода и не замужем. Прежде чем она стала… – кондуктор оглядывается и понижает голос до шепота, – королевой.

      – Отлично.

      Я начинаю вставать, но тут же плюхаюсь обратно, когда он толкает меня тонкой ножкой в плечо.

      – Сначала ты уничтожила один путь в Страну Чудес, заставив меня нянчиться с пыльными кроликами и вонючими пикси. Теперь ты хочешь, чтобы я подверг свою жизнь опасности, показав тебе… – кондуктор разглядывает сидящих позади пассажиров, и его скрещивающиеся челюсти дрожат, – ее интимные воспоминания?

      Его шепот сопровождается щелканьем, словно кто-то хрустит пальцами.

      Я стискиваю зубы.

      – С каких пор подземцы уважают чью-то личную жизнь? Это же не вписывается в ваш этический кодекс. Точнее, большинство из вас вообще не в курсе, что такое этика.

      – Я знаю всё, что надо! В том числе – что она не простит.

      Кондуктор избегает называть ее по имени.

      Я следую его примеру.

      – Она не узнает, что это ты мне показал.

      Кондуктор листает блокнот и что-то неуверенно записывает.

      – Есть еще одна проблема, – произносит он уже громче. – Эти воспоминания – отказники.

      – В смысле?

      – Ее