Война под крышами. Алесь Адамович

взглядом невозмутимого Сеньку. – Видим, колонна немцев пылит. Лежим в канаве, посоветовались: помашем, позовем, пускай идут сдаваться. Поднялись: «Ком, ком, товарищи!» Как врезали нам…

      Босоногий мальчуган, всаженный в батьковы штаны, как в мешок, авторитетно поддержал Застенчикова:

      – Самый главный командир Павлов приказал танки и самолеты разобрать и бензин вылить, всех командиров в гости к себе собрал, а немец взял и напал.

      Сенька отметил:

      – И этот с Застенчиковым Лиду брал.

      – Пшел спать, – щелкнул мальчугана по лишаистой голове Коваленок. Он тоже вернулся «оттуда», его тоже окружили. Но этого парня с девичьей талией и всегда веселыми глазами не поддевают. «Разванюшу» (так все называют Ивана Коваленка) не смутишь. А может быть, потому не трогают его, что он не оправдывается и не говорит о том, что все и сами хорошо видят: о силе врага.

      – А броня у этих не очень, – неожиданно произносит Разванюша, провожая взглядом броневики.

      – Пробовал?

      – Нет… так.

      – Поздно прикидываешь, под Смоленском уже.

      Только что пришагавший рыжий грамотей Янек возразил, смущенно моргая:

      – Еще только Рогачев взяли. В их газетах пишут.

      – Ну, а мало оттяпали? За Днепром уже. Во, сколько отпускников дома загорает!

      Угрюмый брат Сеньки Важника сунул свои большие ступни в «трепы» – деревянные рабочие «босоножки» – и сердито закончил:

      – Прут, и все тут. Нечего дураков тешить.

      В голосе человека звучало злое отчаяние, похожее на неверие тяжелобольного в хороший исход болезни, отчаяние, рождающееся от мучительного напряженного желания и ожидания такого исхода.

      Особняком от всех сидят двое с мешками, жуют.

      – Откуда, туристы? – переключился на них Сенька.

      – Мы, ребятки, из Западной идем, из заключения, – быстро отозвался широкобородый старик и ловко, почти не отрываясь от земли, передвинулся поближе. Молодой остался на месте.

      – Освободили вас, значит? – поинтересовался Сенька.

      – Выходит, браток.

      – От своих вызволили, вот, – издали угрюмо бросил молодой.

      – Поздравляем, – сказал Сенькин брат и, стуча «трепами», потянулся на сигаретный дымок к другой компании.

      Будто оправдываясь и одновременно враждебно широкобородый послал вслед ему:

      – На пять минут опоздал – судили. Разве это порядок – так делать?

      – Ну, а чем вы там занимались?

      – В Западной-то? Укрепления строили.

      – Ну-ну, – что-то разрешая Сенька Важник.

      – А что вы тут язвите? – вдруг вмешался Леонович-младший. – Вот твоего бы туда батьку, посмотрел бы я, как весело тебе было бы.

      Тощие хохлатые братья Леоновичи, как обычно, сидят рядышком.

      – А кто тебе сказал, что мне теперь весело? – спокойно отозвался голубоглазый Сенька. – Это ты веселись, придет батя.

      – Я не про то, – замялся Леонович, вертя больной, вечно забинтованной шеей. Но тут же еще больше вскипел: – До войны ты с нами