Царский витязь. Том 2. Мария Семёнова

гостей, заполошно разлаялись дворовые шавки.

      Пурга катила налётами. Серая завеса тумана падала и снова смыкалась. Уверившись, что пятнышки на краю леса впрямь движутся, Отавины домочадцы позвали хозяина:

      – Глянь, батюшка.

      Миновал снежный приступ, летящие клочья явили старое поле и двоих лыжников, ходко дыбавших к зеленцу.

      Передний шёл налегке, тропил. Второй вёз лёгкие саночки.

      – Узнаёшь ли? – морщась от колючей куржи, спросил Отава сына Щавея.

      – Не обессудь, отик… не узнаю́.

      Через тын видно было непривычно далеко. Ветер сдувал русые кудри Щавея, открывал над глазом свежий синяк. Десница хозяйского сына была замотана тряпкой, но тетиву держала уверенно. Метнёт стрелу, уж не опрометнётся.

      – Маяки, что ли? – предположил Отава.

      – Ну не скоморохи же.

      – И на лихих не похожи. Те по двое не приходят.

      Взбуду в зеленце бить не стали, но крепкие работники помалу собирались к воротам. Кто с топором, кто с рогатиной. Не то чтобы пришлые выглядели прямыми обидчиками. А вот поверенными людьми того же Телепени… «Выноси злато-серебро, копчёных шокуров, яйца утиные! Волей отдашь – охотой возьмём, волей не отдашь – неволей возьмём!» Зря ли саночки приготовлены: богатый откуп везти…

      Незваные гости остановились вежливо, на последнем снегу. Скинули куколи, сдвинули меховые личины. Передовой нагнулся отвязать лыжи. Тот, что волок чунки, круглолицый, кормлёный, вышел к тыну. Набрал воздуху.

      – Здорово в избу, насельники! Верно ли соседи ваши указывают, будто здесь Отава живёт, сын Травин?

      Ответил Щавей:

      – А что за дело вам, люди дорожные, до батюшки моего?

      – Нам…

      Пришлый замялся. Его товарищ выпрямился с лапками в руках:

      – Нам-то дела вовсе нету, а вот отцу нашему, великому котляру, дельце малое есть.

      Мораничи!

      – Ух ты, – осе́л голосом Щавей.

      Работники начали тихо переговариваться. Глядели на большака. Отава сам с радостью оглянулся бы на кого-то, властного судить и решать, но было не на кого. Стало жарко, захотелось снять шапку, вытереть лицо. Он так и сделал.

      – Что встали, лодыри! Отворяй добрым гостям.

      Запели скрипучие вереи, торопливо разъехались створки ворот. Для этих захожней не калиточку открывать стать…

      Тайные воины вступили во двор.

      Дворнягам вовсю отзывались в собачнике ездовые упряжки.

      Мигом выбежала чёрная девка, сбоку подскочила к гостям. Чистым веничком обмела кожухи, жёсткие от мороза и снега. Сбила с валенок корки, наросшие перед путцами лыж, бросилась чистить саночки. Рубашонка – одни заплаты, ноги грязные.

      – Дёшевы нынче рабы, – ровным голосом подметил долговязый моранич. – Беречь незачем.

      У него были волосы цвета чёрного свинца, глаза светлые, пристальные.

      – О́тсталь кощейская, – махнул рукой Отава. – Недокормыши. – Слегка успокоившись, он рад был поговорить о понятном. – Жрут, как не в себя, работы чуть, и всё помереть норовят. Сущий убыток, а на ком