Узкие улочки жизни. Вероника Иванова

подумаю.

      Короткий вопросительный скрип.

      – Подумаю, какую марку смазки выбрать. «Аккерсон», к примеру. Или больше подойдет «Бауэр»?

      Порыв уличного ветра пролетел через замочную скважину со свистом, больше всего напоминающим азартное удовлетворение.

      Вот так почти каждое утро. Разговариваю с дверью. Это нормально? Для меня – вполне. Я вообще люблю поговорить. Правда, и одиночество люблю, но не одновременно, а порознь, когда устаю от общения. Собственно, поэтому и работа, выбравшая меня, не связана с толпами народа и намозоленным от бесконечной болтовни языком. Даже персонала в салоне количество весьма и весьма ограниченное. Собственно, всего лишь я и…

      – Утро.

      Вот кого-кого, а ее дверь всегда пропускает бесшумно и галантно, и я очухиваюсь, только когда мне в спину втыкается то энергичное, а то вялое, как сегодня, приветствие.

      Соглашаюсь:

      – Утро.

      Огромные сонно-голодные глаза на бледном личике моргнули, передавая движение всей голове, желтовато-серые кудряшки слегка взлохмаченных ветром волос всколыхнулись, а вельветовый берет цвета красного вина пополз вслед за зацепившими его пальчиками.

      – Отвратительная погода.

      Киваю, хотя и сомневаюсь, что Ева видела в своей жизни осень, отличную от местной. Как и я, фройляйн Цилинска родилась и выросла в Ройменбурге, а если и покидала пределы города, то на весьма непродолжительное время, чтобы успеть заметить вокруг существование иных миров.

      – Вижу, ты к ней вполне подготовлена.

      – А? Ага.

      Присаживается на низкий пуфик, разгребает складки широченной цветастой юбки и начинает стаскивать ботинки. Стаскивает медленно и безучастно, словно не умом понимает, зачем это делает, а выполняет заложенную программу. Ботинки, кстати, того фасона, который называют туристским, с толстой подошвой, выглядящие комично громоздкими на тонких Евиных ногах, особенно в сочетании со всем остальным нарядом.

      Сегодня мы играем в Кармен? Короткий жакет расстегнут, выставляя на обозрение кроваво-алую блузку, явно сползающую с узеньких плечиков. Маки того же насыщенного цвета, рассыпанные по черноте юбки. Серьги-кольца настолько большого диаметра, что застряли намертво, зацепившись подвесками за петельки буклированной ткани воротника.

      За ботинками на пол следуют носки. Толстенные, из настоящей овечьей шерсти, до умопомрачения деревенские. Под одним из носков обнаруживается свежая дырка на колготках, и мне даже не нужно напрягаться, чтобы…

      «Опять сорок пять. И ногти, состриженные почти под корень, не помогают. Наверное, с пальцами что-то не так. Бе-э-э… Надо будет зайти в «Эверсон» и взять ту упаковку по скидке: в конце концов, целых пять пар, и на неделю вполне может хватить…»

      Если бы я собирался в ближайшее время жениться, то, не задумываясь, предложил бы руку и сердце Еве. Какая еще девушка способна относиться к дырке на колготках как к преходящей суете, не стоящей сожаления? Только